Чего не может бог

От мамы тоже пришло. «Катя! Как вы там? Почему Лена не отвечает? Напиши. Я волнуюсь».

Началось.

Она снова позвонила Марлену. Телефон его по‑прежнему был отключён.

До сих пор не вернулся из трипа? А может, он вообще траванулся своей дрянью и помер? В прошлую пятницу в «Совке» его тоже не было.

Тут же объявился и Вальтер. «Катя, ты дома? Я еду к тебе».

Через четверть часа он уже сидел напротив неё на диване, сосредоточенно выслушивая подробности последнего Катиного приключения. Только сейчас она дала волю слезам. В голове мелькнуло: «Хорошо, что накраситься не успела, сейчас бы вся тушь растеклась». Если бы кто‑то всего лишь три дня назад сказал ей, что она ненакрашенная, нечёсанная, ненадушенная, с обломанными ногтями, будет сидеть и запросто разговаривать с парнем, почти не думая о своём внешнем виде, Катя приняла бы это за очень глупую шутку.

«Он хочет меня унизить, понимаешь! – она тёрла покрасневшие от слёз глаза. – Все его задания – унижение».

Вальтер, на манер психолога‑консультанта, согласно кивал головой: «И это только подтверждает нашу версию, что один из главных его мотивов – месть».

– Как остановить эту мразь? – Катерина кусала губы. – Кто знает, что он ещё придумает? Ведь каждое задание, он говорит, с возрастающей сложностью… – из глаз её снова брызнули слёзы.

– Спокойно, Катя, спокойно, – он взял её руки в обе свои ладони. – Давай составим его психологический портрет. Как бы охарактеризовала этого Воронцова?

– Да не Воронцов это! Не Воронцов! – Катя замотала головой из стороны в сторону. – Вот чувствую я, что не он это.

– И всё‑таки постарайся, – настоял Вальтер.

– Ну, амбициозный, самоуверенный, как и все му… – она осеклась.

– Мужики, ты хотела сказать?

– Неважно. Ещё он предприимчивый, умный, привык добиваться того, что захочет…

– Вот видишь! – Вальтер хлопнул в ладоши. – Теперь представь, что такому вот фрукту ты перешла дорогу. Не добился он с тобой того, что хотел.

– Но он не псих, не преступник, ему есть, что терять, – не сдавалась Катя. – Он видный мужчина. С деньгами. Наверняка, уже давно забыл про меня, и другую любовницу себе нашёл. Да ему и в голову не пришёл бы весь этот бред. Задания, жетоны, уровни… Нет.

– Ну а теперь я свой портретик набросаю, – Вальтер прищурился. – Тот, кто тебя преследует, личность с невероятно больным самолюбием. Такие создания обычно никому не показывают, что оно у них очень больное, напротив, тщательнейшим образом это скрывают. Для окружающих такой экземпляр может выглядеть эталоном уравновешенности и здоровой самооценки, и только один он знает, насколько затравленный и озверевший ребёнок живёт там, внутри. Никакие успехи и достижения, деньги и слава, не могут его убедить, что с ним всё о’кей. Такие никогда не прощают обид, они никогда не спустят тому, кто помешал им добиться цели. А цель у таких одна – доказать, что они не ничтожества. Ты говорила, что Воронцов амбициозный и самоуверенный? Так вот, Катерина, такие паттерны –часто защита от чувства неполноценности.

– Но самоуверенных людей пруд пруди, – Катя не соглашалась. – И ты хочешь сказать, что все они потенциальные психопаты?

– Не преувеличивай. Лучше послушай дальше. Чтобы справиться с чувством неполноценности, таким субъектам необходимо ощущать себя выше других, особенными, нестандартными.

– М‑м‑м… Нарциссизм?

– Он самый. Так вот. Простая месть таким типам претит. Ему мало было бы просто отодрать тебя в обмен на сестру. Он разработал детальный план, основательно подготовился, вот, например, жетоны эти наделал. Придумал целую игру со своими правилами. Откуда эта дьявольская изобретательность? Для чего такая изощрённость? Он мнит себя особенным человеком. Не таким, как жалкая серая масса вокруг. И чтобы доказать это, он не пожалеет ни денег, ни времени, ни людей, ни себя. Вот с кем мы имеем дело. Можешь ли ты доказать мне на фактах, что Воронцов в душе не такой?

Сделать это Сапрыкина не могла, и поэтому промолчала.

– Кстати, у меня новость для тебя, – продолжил Кононов. – Наш подозреваемый через два дня возвращается с отдыха. Так что, скоро узнаем, кто из нас прав.

Катя хотела что‑то сказать, но не успела. Зазвонил телефон. Это мама.

Поставив его на беззвучный режим (трубку категорически брать нельзя), Катя растерянно поглядела на Вальтера.

– У меня тут ещё проблема. Мать Ленку ищет. Не знаю, как выкрутиться.

– Хм. Дай подумать. – Он прикрыл рукою глаза.

– Да я уже думала. Надо бы прогу скачать, чтобы голос Ленкин смоделировать. Только сама я не разберусь. Марлену со вчерашнего вечера звоню, а у него телефон выключен.

– Вот, голова! – восхитился Вальтер. – А я сразу бы не додумался. У тебя аудиосообщения Ленины есть?

К счастью, они имелись.

– Перешли. К вечеру сделаю. Время терпит?

– До вечера, как‑нибудь отмажусь, но потом…

– До вечера управлюсь, – пообещал Вальтер, и засобирался. – Всё, Кать, бежать мне надо.

– Слушай, откуда этот урод знает о том, что я ненавижу больше всего? – спросила Катя в дверях.

– Ну ты, даёшь, Сопрано! – Конов изумился. – У тебя же с IQ всё отлично! Посты он в твоём блоге читает. Ты ж там душу наизнанку выворачиваешь. Один моральный эксгибиционизм!

– Блогер должен быть искренним, – сказала Сапрыкина, будто оправдываясь.

Вальтер развёл руками.

 

6

 

Нужно выйти за пропитанием, дома‑то шаром покати. Телефонный звонок застал Катю на полдороги до магазинчика.

– И снова, здравствуй, Катя! – начал Вельзевул.

«Ишь ты. Поздоровался»

– Соскучилась?

– Если честно, век бы тебя не слышать.

– Ценю искренность. У искреннего человека, душа чище. Но это не твой случай, мадам Сапрыкина.

«Похоже у урода разговорчивое настроение. Надо этим воспользоваться».

– Почему?

– Искренность твоя напоказ. Фальшивая она, деланая. Внутри ты совсем другая.

«Он не говорит, не задавай лишних вопросов. Отлично!»

Катя присела на лавочку.