Чертово

Леся разбирала свой рюкзак, когда к ней сзади подошел Кирилл. Он положил ей на плечи руки, склонился и потянулся к губам, но она отвернулась, подавляя в себе влечение. Кирилл был настойчив и на робкий отказ возбудился еще сильнее. Жалобно постанывая, массировал плечи Леси, пробуждая в ней вожделение. Внезапно ее лицо растаяло в сочувствии, она поднялась и обвила его талию тонкими руками. Что‑то изменилось внутри, растворило сухость, заставило примкнуть к его губам. Волна страсти накрыла обоих. Леся вдыхала сладковатый аромат его одеколона, касалась пальцами шеи, наслаждалась каждой секундой нахождения в крепких мужских объятьях.

За любовными утехами со стороны наблюдал Мирон. Он стал невольным зрителем горячего рассвета, ощутил на душе острый камень. Рука потянулась к заднему карману джинсов, в котором лежала смятая сигаретная пачка. Достав ее, Мирон некоторое время не отводил от нее измученного взгляда. В горле пересохло, и слюна не могла его промочить. Дыхание погрубело, сдерживать хрипы не было сил. Вырвался кашель. Леся, как обожженная, отскочила от Кирилла. Она завертела головой, а через миг упала на колени к своему рюкзаку и едва не нырнула в него по пояс.

– Как спалось? – бодрым голосом спросил Мирон. Проходя мимо Кирилла, он даже не повернул голову в его сторону.

– Отлично, – произнес Кирилл и состроил удивленное лицо. – Комары только зажрали.

– Ах, комары, – усмехнулся Мирон. – В лесу и не такое может зажрать, – он посмотрел на Толика и Юлю, жмурившихся от утреннего света. – Доброго вам утречка! – язвительно проскрипел он.

– Доброго, – в один голос ответили те.

На плече Мирона висело полотенце, а из кармана куртки торчала зубная щетка. Он шел уверенной походкой, отводя в стороны сосновые ветви. Поднявшись на холм к валунам, отыскал камень с выемкой в виде копытца. Подойдя к нему, скинул полотенце и набрал в ладони воду из углубления. Нос защекотало от запаха жженого воска. Мирон умылся, вытер лицо и встал, чтобы осмотреться. Он пытался найти источник запаха. Чуть видные струйки дыма тянулись от соседнего камня. Обойдя его, Мирон обнаружил пять свечек, вставленных в отверстия в нем. «Чертовы пальцы» – так в народе прозвали примечательные лунки. Неглубокая пазуха рядом была наполнена белой жидкостью, похожей на молоко. На ее поверхности дрейфовали пять голубоватых восковых клякс.

– Очень смешно! – прокричал Мирон. Возмущенные слова эхом разлетелись над холмом.

Минуту спустя появился Кирилл и с умным видом начал осматривать камни. Он чесал подбородок и выпячивал губы всякий раз, когда находил что‑то подозрительное для себя: неестественные углубления в валунах, крестовидные царапины на них и пентаграммы. Кирилл стоял поодаль от Мирона и будто бы не замечал его. Мирон не спускал с него недовольного взора и пытался привлечь внимание более громким сопением, которое вскоре переросло в нарочитый кашель. Кирилл обошел глыбу и застыл при виде тающих под лепестками огоньков свечей. Он задержал дыхание, простоял в таком положении несколько секунд, а затем спросил:

– Что это?

– Я хотел у тебя спросить! – проскрежетал Мирон. – По‑твоему, это смешно?

– Это не я, – прозвучал возбужденный голос Кирилла.

Внезапный порыв ветра ударил в грудь обоих. Погасли и свечи, но не все: та, что стояла ближе к Мирону, горела.

Из леса вышла Леся. Она с невозмутимым лицом поднялась к мужчинам, но продолжала прятать глаза перед Мироном.

– Что тут у вас?

Кирилл кивнул на погасшие свечи. Леся равнодушно посмотрела на них, затем нагнулась к жидкости и понюхала ее.

– Козье молоко. Сатанисты дурачатся.

– По‑твоему, это нормально?! – грубым тоном спросил Мирон.

– Ты что, испугался? – осмелела она. – Обычное пацанье, занимаются чепухой от нечего делать! Я видела серьезные ритуалы и знаю, что это такое. Козье молоко и свечи… Пф, – закатила глаза. – Даже перьев голубиных нет. Я уж молчу про птичьи и козьи головы.

– Что они хотели сделать? – спросил Кирилл.

– Напугать, – ответила Леся. – Разве не ясно?

– Странно это, – протянул Мирон.

– Хватит удивляться. В таких местах это норма. Давайте за дело!

Они вернулись к лагерю. Он находился чуть ниже холма, в небольшой рощице с сухой и твердой почвой, отличной от остальной болотистой местности.

Толик и Юля завтракали. Мирон прошел к своему рюкзаку и раскрыл его. Достав части металлоискателя, принялся собирать аппарат: расправил самодельную телескопическую алюминиевую штангу, к которой прикрепил поисковую катушку; затем он размотал провод блока и подключил его к старому индикатору с треснувшим в углу экраном. Простой в сборе и использовании самодельный металлоискатель давал фору дорогим аналогам и не раз помогал Мирону отыскивать редкие вещицы. Катушка из оргстекла с намотанной на ней медной проволокой высокого качества справлялась с нахождением предметов на глубине до пяти метров под землей.

– Вы останетесь здесь, – сказала Леся, смотря на Толика и Юлю.

– Это еще почему? – возразила Юля.

– Охраняйте вещи, – добавил Кирилл.

– Есть от кого? – спросил Толик.

– Возможно…

– Тут кто‑то есть? – испугалась Юля.

– Пусть и он останется с ними! – произнес Мирон, указав на Кирилла.

Леся занервничала. Кончики ее пальцев похолодели. Она принялась растирать их о кофту.

– Нет! – выпалила она, отвернувшись от Мирона. – Он пойдет с нами!

– Как знаешь! – ответил Мирон, поднял с земли металлоискатель и скрылся за густыми ветвями.

 

На другом берегу

 

Троицу встречал мрачный лес, где свет казался позабытым, словно заря только близилась. С восхода солнца прошло уже два часа. Песнопения птиц, навеянные сырым воздухом, немели в бурчании топи. Почва под ногами чувствовалась влажной губкой, сжимая которую, видишь, как выделяется вода. Серая дымка пуховым одеялом укрывала землю, опоясывала бороздчатые стволы деревьев и плыла к болоту, застеленному ковром пожухлой листвы, среди которой, подобно фосфору, светились зеленые островки мха.

Мирон оценивал каждый свой шаг, внимательно смотрел под ноги, неторопливо водя перед собой металлоискателем. Через большие наушники передавался монотонный шум, а треск, периодически разбавляющий его, не позволял забыться.