Честь имею. Крах империи
– Таня, накинь на себя платок. Уже очень холодно, – донеслись откуда‑то слабо‑осознаваемые влюблёнными слова.
В этот вечер Таня ушла из родительского дома в дом Андрея. Через неделю они обвенчались, и она стала уже не Лаврентьева, а Кирилина.
***
– Милая, несчастная ты моя! Сколько же тебе пришлось перетерпеть мук! – со слезами на глазах проговорила Лариса и крепко, как когда‑то к матери, прижалась к Раисе.
– Что ты, родная? Это же счастье! – поглаживая Ларису по голове, ответила Раиса Николаевна. – Я встретила человека, который действительно искренне любит меня, и я его люблю безмерно. Это ли не счастье? И я обрела дочь, тебя, дорогая Лариса!
В объятьях Раисы Николаевны, Лариса вновь почувствовала себя маленькой девочкой, любимой и не одинокой. И перед ней возник образ матери. Мать смотрела на неё и улыбалась. Обе были счастливы.
***
Григорий Максимович пришёл домой возбужденный, и уже с порога недовольный чем‑то или кем‑то проговорил:
– Чёрт те знает, что творится! Вот ты послушай, Раиса, – обращаясь к встречающей его жене, – до чего дошли люди. Это же уму непостижимо, как можно додуматься до такого? это же… я тебе скажу, сплошное безобразии! Нет! более того, умышленное злотворение!
Понимаешь, Раиса, – подхватив жену под руку, Григорий Максимович повёл её в гостиную комнату, – есть в полку фельдфебель, тфу на него, вспоминать даже не хочется, так он оказывается, и ведь молчали подлецы… Ну, я им всыпал жару, чтобы ставили вовремя в известность… Так вот, офицеры той роты молчали, хотя знали, что фельдфебель издевается над молодыми солдатами. И ведь как издевался, подлец… говорить, прям, срамно…
– А ты и не говори, Гриша. Забудь всё! Сейчас ужинать будем, а потом мы с Ларочкой споём тебе какой‑нибудь романс.
– А и то верно! Дома ещё не хватало вспоминать их. Ну, я им всыпал, долго будут помнить. А подлеца того под военный суд. Сегодня написал рапорт и отправил уже, а самого пока под арест – на гауптвахту.
– Как решил, так и хорошо. Командир полка ты, всё в твоей власти, Гриша. И правильно, что дома не хочешь поминать о всяких там безобразиях. Дома надо отдыхать. Пойдём в столовую, без тебя не садились. Ужинать будем, а потом петь романсы.
– Только не слёзные, – направляясь в столовую, ответил Григорий Максимович. – А то прошлый раз вы из меня кисейную барышню сделали. Слушал вас, а слёзы так и лились, так и лились, с трудом остановил их.
***
Удобно устроившись в любимом кресле, Григорий Максимович с любовью посмотрел на дочь и жену и неожиданно для них запел красивым тенором с верхним регистром:
Не пробуждай воспоминаний
Минувших дней, минувших дней, –
Не возродить былых желаний
В душе моей, в душе моей.
Раиса Николаевна тут же подхватила романс игрой на рояле и прекрасным контральто, насыщенным густотой и нотами во второй октаве.
И на меня свой взор опасный
Не устремляй, не устремляй;
Мечтой любви, мечтой прекрасной
Не увлекай, не увлекай!
Лариса с замиранием сердца слушала романс и представляла себя в объятьях прекрасного принца. Она не видела его лица, как это бывает на яву, но это нисколько не заглушало её трепета. Лариса была молода, счастлива и мечтательна.
Однажды счастье в жизни этой
Вкушаем мы, вкушаем мы,
Святым огнём любви согреты,
Оживлены, оживлены.
Но кто её огонь священный
Мог погасить, мог погасить,
Тому уж жизни незабвенной
Не возвратить, не возвратить!
Глава 5. Семейный разговор
– Это же надо!.. – читая газету, воскликнул Григорий Максимович. – Просто диву даюсь, до чего же изощрён ум человеческий.
Раиса Николаевна, задумчиво перебирающая вязальными спицами, не сразу откликнулась на слова мужа, переспросила его как бы отрешённо, на что Григорий Максимович, обратив внимание, проговорил:
– С тобой всё хорошо, голубушка?
– Да, да, милый, всё хорошо! – отойдя от мыслей своих, ответила княгиня. – Разве что… ну, да ладно… потом…
– О чём это ты, Раиса?
– Потом… потом, милый! Так о чём пишут в газете?
– Да вот, – тряхнул газетой князь, – небылица… не иначе… И это у нас… в цивилизованной стране. Чудеса и только!
Пишут, видишь ли, что в Ново‑Николаевске умер полицмейстер. Умер, и Бог с ним, мало ли народу каждый день мрёт… не счесть, а о нём в газете.
– Что ж там такого великого он свершил? Прочти, Григорий, мне страсть как интересно, – полностью выйдя из своих дум, проговорила княжна.
Князь стал читать:
"Умер он и, как полагается в этом случае, на его место был назначен другой полицейский чин, который незамедлительно приступил к изучению дел, – в каком положении находится документация, городничие и вся полиция в целом, и выяснил, что один из служащих по фамилии Криволапов беглый каторжник…".
– Да‑а‑а… представляю лицо нового полицмейстера, – хмыкнул князь и вновь стал читать.
