Чудовище во мне

Я смотрю на нее исподлобья и очень медленно качаю головой. Веки мои прикрыты так, что я едва ее вижу, зато отчетливо слышу, как бешено бьется ее сердце.

– Ты обещал, что все это закончится, и что из этого вышло? Все стало еще хуже… много хуже. Ты обещал позаботиться о нас, но что теперь? Мне страшно. Я не знаю, что делать.

– Ты знаешь, что нужно делать, – отвечаю я.

– Знала. Я хотела быть с тобой. А теперь я боюсь. Он и меня убьет. Ведь это он сделал, да? Он? – Клэр заглядывает мне в глаза, я стараюсь контролировать свои эмоции, чтобы случайным жестом или взглядом не обвинить в убийстве человека, о котором она говорит. – Что мне делать?

– Ты знаешь правду. К чему вопросы? – продолжаю я, тяжело роняя голову на грудь.

– Какую правду? Все думают, что это все Рокки, но он не мог. И ты это знаешь, мне никто не поверит. Они все молчат, бездействуют. Твоя смерть не была несчастным случаем. Я это знаю, и ты это знаешь, да? Ну скажи, ведь я права, да?

Боковым зрением я вижу, как свеча приходит в спокойное состояние. Время вышло.

Я делаю глубокий вдох. Представление окончено.

 

* * *

 

Взгляд Клэр мечется между мной и пламенем свечи, что спокойно тянется ввысь. Она озадаченно смотрит мне в глаза, все еще надеясь на присутствие в комнате Пола Морриса.

Жаль расстраивать, но я уже совершенно точно не в образе. Тонко улыбаюсь, демонстрируя ей свое замешательство.

– Он ушел, да? – спрашивает она с выражением невыносимой муки на лице.

– Вам удалось с ним поговорить? – интересуюсь я сдавленным голосом. Начинаю кашлять, словно в горле у меня что‑то застряло.

– Это сложно назвать разговором. Давайте попробуем еще раз.

– Боюсь, это невозможно. Не сегодня. Этот ритуал забирает очень много моих сил.

– Хорошо, тогда завтра?

– Я постараюсь найти для вас время среди рабочей недели. Но он вам что‑то сказал уже сегодня?

– Нет. Я ничего не поняла, какие‑то странные вопросы.

Клэр пожимает плечами, рассеянно глядя перед собой. Я же продолжаю хранить молчание, наблюдая за ней, пытаясь отследить ход ее мыслей. В своем письме она четко дала понять, что не только считает смерть Пола Морриса убийством, но и уверена, что ее может постичь такая же участь. И все же она не пошла в полицию, а пришла ко мне. К медиуму!

– Я думаю, вы лукавите. Духи никогда не задают вопросы, на которые не могут получить ответы. Подумайте об этом, – нарушаю я изрядно затянувшуюся паузу.

– Наверное, вы правы, – откликается Клэр, едва заметно вздрагивая, точно я отвлекла ее от какого‑то важного занятия.

Не сказав больше ни слова, она достает из сумочки три сотенные купюры и кладет их на стол. Многие пациенты предпочитают платить за мои услуги наличкой, поэтому в этом нет ничего удивительного. И все же я никак не могу отделаться от странного ощущения неправильности происходящего.

– Вам действительно угрожает опасность или вы написали это специально, чтобы не томиться в ожидании своей очереди?

– Думаете, я стала бы шутить такими вещами? – вопросом на вопрос отвечает она, и я вижу, как ее губы искривляются в подобии улыбки. – Нет, это правда.

– Вам поступали какие‑то угрозы?

– Если бы все было так просто, – хмыкает она, облокачиваясь на спинку своего стула и обращая свой взор к потолку. – Зачем ему так подставляться? Тем более я и так у него в руках.

– О ком вы говорите?

– Неважно. У меня все равно нет никаких доказательств. Мое слово против его. – Клэр горько вздыхает. – Мне и раньше‑то никто не верил, а теперь так и подавно.

Опершись на стол, она тяжело поднимается на ноги, выгибает спину, округлый живот опасно натягивает тонкую ткань комбинезона. Потянувшись вперед, она берет со стола перстень и, бросив на него короткий взгляд, быстро прячет в сумку. Не думаю, чтобы она когда‑то открыто носила его на своей руке.

– Вы замужем, не так ли? – спрашиваю я, когда Клэр собирается уже покинуть эту комнату.

Она останавливается в дверях, тревожно глядя на руку. На долю секунды мне кажется, что ответа не будет. Но вот она оборачивается, устремляя на меня взгляд, полный горечи и тоски.

– Я пришла к вам не за этим, – говорит она и, не прощаясь, выходит за дверь, оставляя меня наедине с мучительным вопросом: у меня есть дело или нет?

 

3

Глава

 

Сегодня то самое воскресенье, которое я провожу в родительском доме. Воскресенье, которое я всегда жду с особым трепетом. Будь моя воля, я бы пересекала залив Аппер‑бей каждые выходные, но я не единственный ребенок в семье, и мне приходится считаться с установленными правилами: строго соблюдать очередность, чтобы не встречаться, не видеться, не общаться.

В детстве мы с Винсентом, моим старшим и единственным братом, были неразлейвода. В те безоблачные дни не было и намека на то, что жизнь разведет нас по разным берегам. Нет, мы не враги и теперь, но уже и не друзья. Хотелось бы сказать, что меня устраивает такое положение дел, но это не так.

И сейчас, спускаясь по лестнице со второго этажа, я, как и всегда, с ностальгией рассматриваю наши старые снимки, которыми раньше была увешана вся стена. Но вот уже почти два года как нас с братом начинают уверенно вытеснять его дети. Племянники, которых я никогда не видела и не держала на руках, но которые всегда живут в моем сердце.

– Джени, ты спускаешься? – доносится изкухни голос мамы.

– Да, уже иду, – отвечаю я, и моя улыбка становится шире.

Как обычно, блюдом дня выбрано что‑то из моих предпочтений. Сегодня это тыквенный суп‑пюре с креветками и кукурузная запеканка. Отец, как и всегда, сидит во главе стола и, невзирая на мамино традиционное ворчание, активно работает ложкой.

– Суп изумительный! – закатывая от удовольствия глаза, сообщает он мне.

– Ой, хватит подлизываться! Что бы я ни приготовила, все тебе изумительно и прекрасно. Мог бы уже что‑нибудь новенькое придумать.

– Например? – охотно включается в эту игру отец, радостно подмигивая мне.