Чужбина
– 17 мая, – вслух прочитала невеста, – все посеянное в этот период всходит медленно, но у саженцев развиваются хорошие корни…
Она оторвала листок.
– Вклею потом в фотоальбом! – решила Таня, спрятав листочек в свою, лежащую на табуретке у входа сумочку. – Кстати, про хорошие корни может быть отличным тостом за свадебным столом. Агрономы должны оценить.
В этот день Татьяна Сырбу официально стала гражданкой Яковлевой. Поймав в свои сети выпускника вуза, официантка решила, что работать ей больше не нужно. Первым делом Танечка позвонила директору ресторана.
– Моей ноги в твоей долбаной забегаловке больше не будет, – поправляя на высокой прическе короткую фату, несколько театрально произнесла в трубку телефона на проходной студенческого общежития слегка пьяная от счастья и шампанского невеста.
Смена фамилии была лишь началом ее плана. После скромного свадебного застолья в студенческой столовой, на котором присутствовали ее лучшая подруга и Витины друзья по институту, Татьяна приступила ко второму этапу «переделки мужа». Предстояло теперь подыскать ему хорошую должность, чтобы потом не довелось краснеть за Виктора с его красным дипломом.
Кстати, надо было видеть глаза работников деканата, которым в краткосрочном порядке пришлось переделывать диплом отличника Виктора Яковлевича Шмидта на Виктора Яковлевича Яковлева.
Но и Танечку в управлении факультета тоже сильно удивили. Какими же искренними были обильные слезы и рыдания молодой супруги, когда она узнала, что по распределению Виктор обязан минимум на три года вернуться в Аккемир. Оказывается, повышенную стипендию в вузе ему оплатил аккемирский совхоз “Пролетарский”.
– Ну что ты плачешь? – успокаивал супругу Виктор. – Притерпится, полюбится. Да и не на всегда ж поди.
– Как туда хоть добираться? – вытирала слезы Танечка.
– В Аккемире не останавливаются скорые поезда. Нам придется взять билеты из Оренбурга до районного центра Кандагач, а оттуда дальше на попутке.
– И как долго мы будем в пути?
– Почти сутки, – развел руками Виктор, – да, нам надо еще подарок купить. Отцу в марте шестьдесят стукнуло…
Попутка высадила молодых на редко посыпанном грубым щебнем шоссе у христианского кладбища. Дальше им пришлось идти по простой грунтовой дороге. Виктор с двумя большими чемоданами в руках уверенно шел впереди. Супруга хоть и говорила, что не останется жить в совхозе, но упаковала, кажется, весь свой гардероб. Танечка, в широких полосатых черно‑белых брюках клеш и в босоножках на платформе, с чемоданом и увесистой сумкой через плечо едва поспевала за мужем. Навстречу им проехал грузовик. Он приветствовал пешеходов резким пибиканьем. В тот же момент Виктор и Таня исчезли в высоком и непроницаемом облаке поднятой пыли.
Минут через пятнадцать они добрались до переезда. За высокой насыпью железнодорожных путей прямо перед ними лежал поселок Аккемир. Слева виднелись высокие надгробия мусульманского кладбища, а по правую руку из жженого красного кирпича здание вокзала и прилегающие к нему не огороженные забором свежевыбеленная саманка, темно‑коричневая юрта и сарай.
– Вон в той землянке мы и живем! – Виктор показал в сторону низкого домика с плоской крышей.
Слово “землянка” резануло слух молодой супруги. Она невольно закатила глаза к небу.
По узкой тропинке между невысокой высохшей полынью парочка приблизилась к жилью.
Возле сарая копошилось две фигуры. Алтын с объемной косой вокруг головы, заправив под красный холстяной пояс подол широкого платья, ногами и руками месила глину. Яков в тюбетейке и в широком темном чапане периодически поливал глину водой, вилами подбрасывал туда солому и навоз. На стенах сарая на фоне выцветшей побелки и здесь и там виднелись глубокие проплешины. Женщина ловко слепила из глины колобок, быстрым шагом подошла к стене и с размаху бросила его в место отвалившейся штукатурки. Обеими руками размазала глину по краям.
– Мм‑э‑э… Мм‑э‑э… – откуда‑то сверху раздалось громкое скрипучее блеяние.
На крыше сарая, поросшей уже начинающей выгорать от солнца и жары полузеленой травой, паслась рябая коза. Увидев животное на двухметровой высоте, Таня остановилась как вкопанная. В ее глазах появился испуг вперемешку с удивлением.
– Наша скалолазка Зинка, – засмеялся Виктор, – она в округе уже все крыши и деревья покорила. С разгона по трехметровой вертикальной стене легко может взбежать наверх.
Их тоже уже заметили. Алтын босиком побежала навстречу сыну. Яков спешно мыл руки в наполненной водой ржавой бочке из‑под мазута.
С тяжелой ношей в руках Виктор поспешил навстречу. Когда они встретились, сын бросил чемоданы в степную пыль и крепко обнял свою низкорослую мать. Алтын замерла в его объятиях с широко раскинутыми в стороны запачканными глиной руками. Она была неимоверно рада приезду сына, но то и дело посматривала за его спину в сторону торопливо приближающейся к ним новоиспеченной невестки.
– Знакомься, это моя жена Танечка, – представил ее Виктор.
– Алтын, – было протянула и сразу же спрятала за спину коричневую от глины руку свекровь.
К ним подошел отец.
– А это мой батя, – представил его Виктор.
– Таня, – тихо промолвила девушка. Она не могла оторвать свой взгляд от изуродованной страшным шрамом левой щеки мужчины. На солнечном загаре он казался еще более глубоким, а красные разорванные рубцы раны угрожающими. Улыбка скорее напоминала звериный оскал. Единственный, темно зеленого цвета глаз свекра почти гипнотически рассматривал невестку.
– Яков, – он протянул ей руку. Ему понравилась скромница, – в семье и поселке меня просто называют Хабхабыч.
Молодоженов разместили в единственной спальне. Танечка осторожно присела на край кровати с железными спинками. Под ватным матрасом заскрипели металлические пружины. Такая же кровать стояла напротив у стены. На ней сейчас спала, свернувшись клубком, кошка. Посередине комнатушки из пола торчал кривой столб. Он подпирал прогнувшуюся несущую перекладину. В изголовье кровати на всю стену висел гобелен с изображением пятерых оленей у водопоя. В ногах кровати, что напротив, стоял резной старый сундук. Над ним было единственное в помещении маленькое оконце с короткой тюлевой занавеской. На деревянном, окрашенном в голубой цвет широком подоконнике стояли две железные ржавые банки из‑под краски. Из них торчали тонкие и кривые веточки столетника и герани.
На противоположной от гобелена стороне, на выбеленной стене висела серебряная сабля с рукоятью в форме головы орла. Над ней из стены торчал электропровод с лампочкой в патроне.
Тане здесь все напоминало комнату ее бабушки Алины из молдавского села Пыржолтень. И гобелен того же цвета, только там вместо оленей были медведи. Но даже в самой бедной в деревне вдовьей колибе[1] был деревянный пол. А тут просто утрамбованная глина. На земляном полу, в отсвете падающих из окна солнечных лучей виднелась суетливая вереница муравьев. Гостья невольно поджала под себя ноги.
[1] Колиба (в Карпатах) – дом
