Чужбина

Танечка бойко и со всеми подробностями стала рассказывать про молдавскую деревню Пыржолтень, про гобелен из комнаты бабушки Алины, про то, как их семья, как и тысячи других молдаван, в поисках заработка колесили по всей стране, про съемную комнату в домике одинокой вдовы на окраине Оренбурга, где всего лишь две кровати, а личное пространство Тани – это угол за занавеской.

Сноха лишь упомянула, что после школы пошла работать официанткой. Она не стала рассказывать новым родичам правду о том, как добилась этой должности.

Получив аттестат зрелости, семнадцатилетняя девушка решила, что ей не нужно дальше зубрить науку. Техникум, институт и профессии необходимы, по ее мнению, только для мужчин. Женщине же для жизни все дано природой. Она должна лишь дождаться правильного кормильца семьи. Но Танечка не учла одну мелочь – закона о “тунеядцах” – лицах, уклоняющихся от дарованного Конституцией 1936 года “права на труд”. Ее взяли на работу в ресторан “второго” класса, что в центре Оренбурга. Нет, к столикам посетителей ее, конечно, не сразу допустили. Начинала она карьеру техничкой: мыла полы и туалеты. Затем чистила овощи. Кальцинированная сода посудомойки, а это было повышение по карьерной лестнице, высушила до трещин кожу Таниных рук.

Все изменилось год спустя на юбилее директора ресторана. Зайдя в подсобку хлебнуть из заначки неучтенного солнечного бренди, Николай Васильевич наткнулся там на переодевающуюся полуголую Танечку. Пьяного потянуло к девушке. Таня особо и не сопротивлялась, но поставила свои условия. На следующее утро она получила место официантки…

Недолго царила идиллия семейной жизни двух поколений под одной крышей в саманке Хабхабыча. Татьяна еще не успела полностью разобрать все свои чемоданы, как пришлось их снова упаковывать. Дело в том, что через несколько дней после приезда молодой пары в Аккемир скалолазка Зинка нашла в их спальне торчащий из дамской сумочки диплом агронома. Козы практически всеядны, в их рацион входят: трава, кора деревьев, ветки и листья. Не гнушаются они и животными отходами со стола, будь то рыбные или мясные, а также пробуют на вкус абсолютно несъедобные вещи: окурки, веревки, бумагу и картон. Диплом Виктора коза не съела, но разжевала его до неузнаваемости.

Татьяна сочла это обоснованным поводом, чтобы вернуться в Оренбург, где она планировала не только восстановить документ в деканате института, но и подыскать Виктору подходящее место в самом городе. У них в ресторане давно поговаривали, что у местных властей есть планы построить в городе теплицы, чтобы круглый год обеспечивать горожан свежими овощами.

– Без отличника агронома им не обойтись, – рассуждала Танечка.

Возвращаться в Аккемир она не собиралась. Первая же попутка согласилась подбросить ее до районной станции Кандагач.

Яков смотрел вслед уезжающей невестке и уже четко понимал, что Виктору Яковлевичу никогда не быть главой семьи Яковлевых.

Их сын уже который день ходил понурив голову. Он все же в глубине души надеялся, что жена останется рядом с ним.

– Ну а что Тане здесь делать? – пыталась успокоить сына Алтын. – Где ей здесь работать? В Аккемире никогда не было ресторана.

– Так собираются в следующем году открыть столовую для командировочных, – подал голос полудремавший Яков.

Хабхабыч лежал на нарах под окном, прикрыв лицо развернутой районной газетой.

– Три раза рак на горе свистнет, прежде чем они свое обещание сдержат, – уныло ответила ему супруга.

– Что зря загадывать? – отбросил в сторону многотиражку и присел на нарах отец. – Я бы тебе посоветовал, товарищ Яковлев, не ждать конца отпуска, а идти прям сейчас в контору совхоза. Постепенно привыкай к новой должности. Глядишь, за работой и время быстро пролетит.

 

***

 

Молодожены стали жить на две стороны: Оренбург – Аккемир. Начинающий агроном правдами и неправдами старался хотя бы раз в неделю вырваться на почту в райцентр. Благо всего‑то двадцать восемь километров от совхоза. За стойками “Междугородние переговоры” и “Денежные переводы” его уже каждый знал лично в лицо.

Так продолжалось почти год. Танечка смогла устроиться работать только на проходную студенческого общежития. Того самого, куда она сама когда‑то тайно пробиралась мимо спящих вахтерш. Должность спокойная, но лишь на полставки и за мизерные 45 рублей.

Три месяца тому назад на стройке погиб ее отец. Он пьяным зачем‑то полез на сваи многоэтажного здания. Еуджении Сырбу пришлось потратить скромные семейные сбережения и даже продать золотое обручальное кольцо погибшего мужа, чтобы переправить гроб с телом умершего в Пыржолтень. Собрав свои нехитрые пожитки, она купила билет на родину. Благо, свекровь Алина согласилась принять овдовевшую невестку у себя. А молодая Яковлева ехать в молдавское захолустье категорически отказалась. Теперь Тане приходилось самой платить за съемную комнату.

Вместо посещений парикмахерской Танечка опять, как и в свои пятнадцать лет, примостившись за обеденным столиком, мешала касторовое масло с медом и, вооружившись расческой и десятками маленьких и больших невидимок, была вынуждена сама сооружать на макушке копну начесанных волос.

Денег не хватало и на еду. С ее столика на общей c квартиродатчицей кухне давно пропали не только шоколадные конфеты и сервелат, там даже маргарин появлялся теперь не часто.

Она хорошо понимала, что надо срочно искать работу получше. Молодой женщине было ужасно стыдно набирать знакомый номер телефона ресторана. А куда деваться? Искать в городе работу без образования можно. Но мыть полы и туалеты Танечка уже не смогла бы. Да и должность официантки была прибыльней, чем даже зарплата рядового агронома, и сулила не только щедрые чаевые, но и нужные влиятельные связи.

– Здравствуйте, Николай Васильевич, – от переизбытка лести в ее словах трещала мембрана телефонной трубки, – это ваша Танечка…

Конечно же, директор ресторана давно уже ее простил и все позабыл. Воодушевленная Танечка легко и быстро вспорхнула по знакомым ступенькам ресторана. “Разговаривали” в той самой, до боли знакомой подсобке. На прощанье Николай Васильевич пообещал позвонить и уточнить сменный график. Но, видимо, забыл. Неделей позже в приемной директора, куда разъяренная Танечка буквально прорвалась сквозь цепь рук официантов и администратора ресторана, бывшую коллегу на ушко попросили, “чтоб ее ноги здесь больше не было”.

Оставалось смириться, поубавить свои амбиции и поехать жить в обмазанную коровьим пометом землянку одноглазого Хабхабыча. Или же прислушаться к доброму совету директорши паспортного стола и наказать тех, кто с ней так бесцеремонно и нечестно поступил.

Танечкина ножка подперла дверь подъезда элитной многоэтажки, в которой жил директор ресторана.

– Сегодня, Николай Васильевич, вы познакомите меня с вашей супругой, а завтра я представлю вас первому секретарю райкома партии. Геннадию Степановичу есть за что меня отблагодарить. А вам грозит не только потеря партбилета, увольнение с работы, но и десять лет лишения свободы за изнасилование.