Цветок по-прежнему редкий. А вынуждала ли вас жизнь лгать?..

– Я где‑то читала, что в долг вообще давать нельзя. Даже без процентов нельзя. Противоречит законам и нормам многих религий, кстати.

– Возможно. Но в нашем современном мире по‑другому просто не получится. Мне завтра понадобятся деньги в долг, и что – я не должен идти в банк или к друзьям, что ли?

– Но ведь друзья на то и друзья, чтобы помочь. Ты просто можешь дать столько, сколько тебе не жалко. Ту сумму, с которой тебе не жалко расстаться. Просто отдать, безвозмездно. Подарить нуждающемуся человеку. Я не говорю отдать последнее, конечно, но ты можешь дать столько, сколько от тебя не убудет. Если человек просит слишком много, дай сколько сможешь, но на этом все. Без возврата. Тем более если тебя, Дэвид, настолько впечатлили чувства той женщины и ее любовь, то я тебя не совсем понимаю, – удивленно смотрю я на него. – У тебя что, проблемы с бизнесом?

– Нет. У меня нет никаких проблем. Денег у меня столько, что ты и представить себе не можешь, – усмехается он, выразительно глядя на меня. – Но по поводу долгов у меня другое мнение на этот счет.

– Ну да, воспитывались и росли мы с тобой, видимо, в очень разных социальных слоях, да и культурах, – усмехаюсь я, настороженно глядя на мужа.

– Мое детство прошло не в богатстве и роскоши. Я всего добился сам. Своими мозгами и своим усердием. Ты не представляешь, по сколько часов в день мне приходилось работать. И если бы я раздавал свои деньги, которые Я заработал, – подчеркивает он, – налево и направо, то не имел бы сейчас всего того, что имею, не так ли, Дорогая? – спокойно смотрит он на меня. – Тем более, исходя из твоих теорий, я должен дарить миллионы, раз такую возможность имею? – приподнимает он бровь.

 

Sara Brightman – Dive / Captain Nemo – YouTube

 

Я молчу, ничего не отвечая, так как понимаю, что спорить здесь, видимо, не имеет смысла. Каждый останется при своем мнении и будет лишь раздражение от бесполезно потраченного времени. Абсолютно разное восприятие жизненных законов и норм. Да и законов Мироздания к тому же. Ну что ж, пусть будет так.

– Да возможно, – пожимаю я плечами и отворачиваюсь.

– Я предпочитаю оставить деньги нашему сыну и нашим внукам – детям Сайрила. Разве это не логично?

– Вполне. Но почему только Сайрила? – задумываюсь вдруг я.

– А кому еще?

– Ну и другим наследникам также, когда будут, – улыбаюсь я мужу.

– Ну да, – как‑то странно хмыкает он. – Своей семье, в общем, чем раздавать их кому ни попадя. Богатство, которое я уже нажил в своей жизни, я не смогу взять с собой. Все, что я унесу с собой, это лишь воспоминания, связанные с любовью. Вот настоящее богатство, которое должно следовать за нами, сопровождать нас, давать нам силы идти дальше, – внимательно смотрит он в мои глаза. – Не так ли, Хани?

– Да, конечно, – слегка ежусь я под его взглядом.

– Но поговорить с тобой я сегодня хотел не об этом.

– А о чем?

– Как ты думаешь, почему она все же простила его?

– Потому что любила. Что же тут непонятного?

– Любовь прощает все?

– А ты думаешь, нет?

– Я думаю, скорее именно дружба прощает все.

– Дружба? – задумываюсь я.

– Она простила его еще и потому, что именно ОНА, его жена, и была его лучшим другом. Как он и сам потом в этом убедился. Вернее, жизнь ему это просто продемонстрировала.

– Ты думаешь? – перевожу я взгляд на мужа.

– Именно после той истории я задумался и понял, что лучший друг мужчины – это его женщина, – вглядывается он в мои глаза. – Сколько у вас есть друзей, которым вы можете доверить свой дом и своих детей, не беспокоясь о них при этом абсолютно? Много ли у вас друзей, готовых нанять адвоката или вызвать врача, когда это нужно? Кто готов сидеть с вами, когда вам плохо и вы болеете – подавать вам куриный бульон в постель и утешать вас? Кому вы доверите свои тайны? Все свои настоящие финансовые тайны и все свои деньги? У кого из ваших друзей дома вы сможете поставить сейф, положить туда все ваши документы, драгоценности, сбережения? У многих? Да еще и сообщить им код от сейфа и спокойно жить и не переживать по этому поводу? – усмехается он.

Я в обалдении таращусь на Дэвида. Понесло его куда‑то сегодня вдруг в какие‑то странные идеи с рассуждениями.

– Вот именно поэтому лучший друг мужчины, что ни говори, все‑таки женщина, которую он любит и которая любитЕГО, – продолжает тот, все так же внимательно глядя в мои глаза. – Женщина, с которой он живет. Женщина, для которой он живет. И женщина, которая живет для него. Мужчины очень часто пренебрегают этим другом. Другом, который дан им буквально свыше. САМЫМ лучшим другом. Но очень часто мужчины этого друга в упор не видят. И другом его не считают абсолютно. «А, ну так это же жена, это же нормально, так положено, она так и должна поступать!» Потому что именно так и должен поступать лучший друг. И поэтому тот, кто бережет своего лучшего друга, тот, кто ценит дружбу, тот, кто заботится о том, чтобы эта дружба продолжалась, помимо любви, помимо физической близости, помимо семейных дел, тот и выигрывает в конечном итоге. Потому что все великие люди стали великими только благодаря тому, что видели в своей жене в первую очередь друга, даже если любовь, чувства, эмоции преобладали, все равно, они прислушивались к советам жены, к ее взгляду на вещи, и они были счастливы от того, что у них был такой друг, которому они могли доверить абсолютно все.

Я не совсем понимаю, куда он клонит, поэтому продолжаю молча смотреть на него.

– Поэтому‑то настолько и чудовищно, когда жена предает мужа. Это самое страшное предательство друга – самого близкого, самого интимного, самого личного друга. Нет ничего хуже, чем жена‑предательница, – сужаются вдруг его глаза. – Не так ли, Дарлинг?

– Да… конечно… – запинаюсь почему‑то я. – Но и мужчина должен ценить такую дружбу. Часто вы, мужчины, говорите своим половинкам: «Ты мой лучший друг»? Большинство мужчин, ведь правда, и не задумываются даже об этом абсолютно, – отвожу я глаза.

– Верно. Вот поэтому‑то ты и знаешь код от нашего сейфа, Дорогая. Потому что я тебе целиком и полностью доверяю. Только тебе. У меня НЕТ других друзей, которым я бы мог это доверить. Да они мне и не нужны, ведь у меня есть ТЫ! – продолжает он гипнотизировать меня взглядом.

– Но ведь и мать может быть таким другом, – задумываюсь вдруг я, вспоминая, что у Дэвида неплохие отношения с его итальянской матерью, моей свекровью. Не особо теплые, но и не вражеские. Она как‑то нейтрально, больше по‑американски, чем по‑итальянски, приняла меня. Редко, но приезжала к нам. Внука любила вроде тоже.