Цветок по-прежнему редкий. А вынуждала ли вас жизнь лгать?..

– Так, все, давай, скидывай халатик, Дарлинг, и располагайся на «подиуме». Мы сейчас уже сразу съемку начнем, чтобы материала побольше для работы было, – подталкивает он меня к кровати. – Давай, ногу сюда вытяни, а руку вот сюда закинь на эту шкурку. Нет, подожди, давай шкурки передислоцируем, – принимается он вовсю креативить, поправляя разбросанные шкуры на кровати, стилизованной под «ложе любви в сибирской деревне». – И в волосы укутайся. Вот, вот так. Нет‑нет, не все прелести прикрой. Мне они в кадре как бы тоже нужны. Да‑да, заретушируем потом слегка, не переживай. Все должно быть полутонами… полунамеками… У тебя идеальное тело, и я не устану тебе это повторять! – продолжает тарахтеть он. – Тело вообще предназначено для того, чтобы на него смотрели, а не скрывали! Не так ли, Дарлинг? И уж тем более раз ты сама эту профессию выбрала!

 

Enigma – Invisible Love – YouTube (by Dmitriy Sokolov)

 

(Именно это неофициальное видео с идеей рекламы Shalimar)

 

– Да я ее и не выбирала в принципе. Жизнь просто как‑то сама вынесла… и законнектила, – задумываюсь вдруг я.

Профессия приучила меня почти не стесняться своей наготы. Тем более когда проходят такого рода съемки, на площадке остается обычно минимум народа, чтобы не смущать моделей или актеров.

Вот и сейчас в павильоне остались только режиссер с оператором. Всех остальных Джей вытолкал за дверь.

 

– Джей, дизайн тоже твой? – хихикаю я вдруг снова.

– Да, а что такое? Ты не перестаешь критиковать меня сегодня, Дарлинг. Еще чуть‑чуть, и я обижусь всерьез. И теперь уже навсегда! – пучит он на меня, а‑ля возмущенно, глаза.

– Все‑все, молчу‑молчу, моя Пупочка, – прыскаю я. – Джей, ты же знаешь, я тебя обожаю!

– Я тебя тоже, конечно, но изменять моему Кею с тобой я не намерен. И не мечтай там себе даже! – воздевает он пафосно палец в небо. – Кей, как там свет, кстати? Картинка? Нормально все? – поворачивается он к оператору.

– Да, все ок, не волнуйся! Идеальные ракурсы, впрочем, как всегда, – самодовольно усмехается тот.

– Обожаю тебя за твой профессионализм! – улыбается Джей Кею. – Так, а теперь посмотри на меня со страстью и вожделением, Дарлинг, – переводит он взгляд на меня.

Я снова начинаю хохотать.

– Извини, Джей, на тебя со страстью, боюсь, не получится. А с вожделением уж тем более… – захожусь я снова в истерике.

– Ты мне сейчас всю съемку сорвешь своим гоготом, ненормальная! – хмурится Джей.

– Прости. Все‑все. Давай, излагай. Слушаю.

– Значит, так! Ты ждешь ЕГО здесь, в этой теплой уютной хижине, затерянной на бескрайних просторах этой вашей… Тундры.

– Почему Тундры?

– А чего?

– Ну Тайги тогда уж, если это в Сибири, – задумываюсь я.

– Да мне без разницы. Хоть Антарктиды или что у вас там?

– Где там?

– На просторах вашей огромаднейшей страны.

– Арктика.

– Да? А Антарктида где?

– На Южном Полюсе вообще‑то. С белыми медведями и пингвинами.

– А у вас че, их нет, что ли?

– Ну… фифти‑фифти…

– В смысле?

– Ну, в смысле фауна Арктики и Антарктиды слегка, хммм… отличается, скажем так.

– Чем это? Медведи у вас все поперевелись, что ли?

– Нет, по‑прежнему в наличии.

– Ну и че тогда? – не въезжает Джей.

– Пингвины закончились… не начинаясь! – ржу я снова.

– Так! Доумничаешься сейчас! – таращится он на меня выразительно.

Я продолжаю смеяться, он продолжает недовольно пялиться на меня.

– Ты работать сегодня вообще собираешься или как?

– Прости, собираюсь. Все‑все, продолжай.

– На чем мы остановились?

– На Арктике. Я кого‑то там где‑то жду? Или все‑таки в Антарктиде? – типа, задумываюсь я снова. – Не, слушай, а давай действительно лучше там!

– Почему?

– Ну, с пингвинами, полагаю, съемка все‑таки поколоритней будет… – окидываю я взглядом наше «ложе любви».

– Так! Не сбивай меня! Тебе не все равно, где ты его ждешь?

– Ну, ГДЕ, думаю, это ерунда. Главное все же, С КЕМ!.. – поигрываю я бровями.

– В смысле? – не въезжает Джей.

– Ну в смысле, с пингвинами же… в качестве массовки! – мило улыбаюсь ему я, сдерживаясь, чтобы снова не заржать.

– С пираньями будет, блин, тебе массовка, Дарлинг, если не угомонишься! – рявкает он на меня, тыкая в мою сторону пальцем.

Я делаю серьезную морду лица и преданно смотрю на Джея.

– Значит, так! Ты в ожидании своего таинственного возлюбленного, сгорая от страсти к нему здесь, в этой избушке, на вашем ложе любви…

– Бренчу на балалайке «Светит месяц, светит ясный»? – прыскаю я, вспомнив Шарикова. – О! Точно! А пингвины хороводы вокруг водят! «Постепенно сжимая круги…», – звучит у меня вдруг в голове голос Рыжего. – «В очередь, сукины дети, в очередь! Абырвалг!»

Я снова прыскаю, падаю на кровать и принимаюсь хохотать от представленной картинки.

– А это мысль!

– Про пингвинов?

– Про балалайку!

– Нет, Джей! Я пошутила! – пугаюсь теперь уже я.

– Ты заткнешься сегодня или нет?

Я делаю жест, как бы застегивая рот на молнию, и поднимаю руки в знак примирения и молчания.