Цветок по-прежнему редкий. А вынуждала ли вас жизнь лгать?..
– То‑то же! – зыркает на меня Джей выразительно. – Короче, возлюбленный твой спешит к тебе, сгорая вовсю… и более чем от всепоглощающей любви… и тоски… ну и вожделения со страстью соответственно также… – театрально задумывается он, закатив глазки в потолок. – Он едет к тебе вот уже несколько дней и мечтает слиться с тобой в этом… как его?.. Ну, поняла, в общем!
– Извините, а можно вопрос, пожалуйста? – приподнимаю я палец, снова перебивая его.
– Что опять?
– А он едет на чем?
– В смысле?
– Ну несколько дней по Тайге… В сорокаградусный мороз… Не, мне чисто для себя, ну интересно просто. На «тройке с бубенцами», как Дед Мороз?
– Нет, на вездеходе, как ваш новый президент! – начинает Джей выходить из себя. – Или на чем он у вас там Арктику вашу инспектирует?
– Почему Арктику?
– А что?
– Ну если речь о Тайге, то это Сибирь вообще‑то.
– Ну тогда Сибирь, значит! Хотя по ходу не только ее… – усмехается Джей. – Носят его черти по всей стране!
– Ну да, не сидится ему в Кремле, как предыдущему, – улыбаюсь и я соглашаясь.
– О, знаю! – подрывается вдруг Джей. – На этой, как ее? Yellow submarine!!![1] Ешкин кот! – довольно лыбится он, вставляя к месту, а зачастую не совсем, фразу, которой я научила его на русском.
Я снова падаю на кровать и начинаю ржать в голос.
– Макияж испортишь, сама будешь переделывать! – грозит мне Джей.
– На подлодке? По Сибири? Джей, как ты это себе представляешь?
– А что, у вас там рек нет, что ли? С подводными секретными заводами и научными лабораториями в этих ваших секретных военных городах. Думаешь, мы не в курсе? – не сдается этот великий креативщик.
– Так он еще и физик‑ядерщик к тому же, что ли, этот мой загадочный возлюбленный? – продолжаю я валяться на кровати и хохотать все сильнее и сильнее, не замечая ничего из того, что происходит вокруг.
А в павильоне тем временем появляется мой партнер по съемкам. Подходит к кровати, скидывает с себя халат и садится молча на наше ложе любви, тоже с интересом наблюдая за моей истерикой.
– О, а вот и сюрприз! Добрался до пункта назначения, наконец‑таки, – подскакивает Джей. – Ну, познакомься со столь долгожданным и… вожделенным, а главное таинственным… возлюбленным! Ну и как тебе мой кастинг, а, Дарлинг? – подмигивает он мне, поигрывая бровями.
Soulsavers & Dave Gahan – The Last Time (Eric Lymon Rework) – YouTube
Я сажусь на кровати и поворачиваюсь, продолжая смеяться. И тут смех застревает у меня горле. Я молча, в тихом шоке, продолжаю пялиться на него, не в силах ни пошевелиться, ни сказать что‑нибудь.
Он тоже в упор, не мигая, смотрит в мои глаза.
Немая сцена длится уже какое‑то время.
– Ну здравствуй, чужая милая… Та, что была моей… – мрачно хмыкает Кирилл, нарушая затянувшееся молчание.
– Я не буду сниматься! – отмираю и я, пытаясь отползти на другой край кровати.
– Отчего же, почему же? – усмехается он, хватая меня за руку.
– Пусти меня! – пытаюсь я вырвать руку.
– И не подумаю. Больше не сбежишь! – расширяются вдруг его зрачки.
Он резко подтягивает меня к себе и набрасывается на меня с поцелуями, повалив на кровать.
– Пусти меня – совсем сдурел?! – пытаюсь я вырваться и вывернуться из‑под него.
Он прижимает меня крепко к кровати, навалившись на меня всем телом. Закрывает рот поцелуем.
– Ох и ни фига себе! С места в карьер!.. – шепчет Кей Джею на ухо.
– Я, как всегда, не ошибся с кастингом, – самодовольно хмыкает тот. – Съемка идет? Все камеры пишут?
– Да, все нормально. Картинка супер! И с разных ракурсов. Класс! Потом много чего нарезать можно будет. Слушай, а у них, по‑моему, все и «не понарошку» уже… вроде как… – поднимает Кей ошеломленный взгляд на Джея.
– Ты думаешь? Да нет…
– А по‑моему, да…
– Oh, those Russians…[2] – подмигивает Джей Кею, цитируя строчку из песни. – Может, у них так принято.
– Что принято?
– Ну здороваются они так, может, – кто их знает, этих русских? – продолжает беззаботно Джей, пожимая плечами.
– Да уж… Тем более, ЕМУ не привыкать! С таким‑то голливудским опытом, – приподнимает Кей бровь, выразительно глядя на Джея.
– Да и чемпионским к тому же.
– Супермачо! Профессионал!
– Привык брать то, что плохо лежит.
– И не только лежит… Распути́н, одним словом! – хихикает Кей, тараща глаза.
– Ой блин, точняк! И не говори! Жаль, конечно, что «не наш»… – продолжают веселиться они, наблюдая за нами через камеры.
Сначала я пыталась сопротивляться, но сдвинуть гору мышц или даже просто вывернуться из‑под него было нереально.
Пыталась закричать и позвать на помощь, но он закрыл мне рот поцелуем.
Он был тупо сильнее, просто физически сильнее, чем тут же и воспользовался, не стыдясь присутствия других людей совершенно.
Такого позора я не испытывала никогда в жизни. Но сделать ничего не могла.
Он брал, что хотел. Брал настойчиво, жадно, по‑животному грубо. Без намека на нежность или чувства. Брал, как мстил. За все эти годы… За чувства… За ложь… За боль… За мой поступок тогда… по отношению к нему…
Я лишь зажмурилась, чтобы не смотреть в его глаза, и ждала, когда же этот кошмар закончится.
[1] Желтая подводная лодка (англ.).
[2] О, эти русские… (строчка из песни Raspoutine, Boney M).
