Цветок по-прежнему редкий. А вынуждала ли вас жизнь лгать?..
– Да и вообще, как ты думаешь, что мы, мужчины, ищем и ЦЕНИМ в вас, женщинах, в первую очередь?
– Красоту? – усмехаюсь я.
– Ну да, это конечно тоже. Но не это главное. НЕ ЭТО нам от вас нужно, а вернее именно НЕОБХОДИМО. Жизненно необходимо!
– И что же это?
– Женственность. Лишь ее у нас нет и быть априори не может. Все остальное у нас, мужчин, имеется. В наличии, – ухмыляется он. – Ну или приобретаемо. Ведь приготовить, постирать, прибрать дом может и прислуга, да, жене не обязательно здесь напрягаться, я не об этом. Жена необходима для другого, – замолкает он, задумчиво глядя на меня.
– Ну и для чего же?
– Для трансформации энергии «house» в энергию именно «HOME»[1]… Для придания этому самому дому той особой, ни с чем не сравнимой, непередаваемой даже энергетики ОЧАГА. Семейного очага. Той ауры счастья, покоя и безмятежности. Той атмосферы, в которую ХОЧЕТСЯ возвращаться… В которую ноги сами несут тебя с радостью после работы, К НЕЙ – ЕДИНСТВЕННОЙ И НЕЗАМЕНИМОЙ… ЛЮБИМОЙ И ОБОЖАЕМОЙ! К СВОЕЙ ЖЕНЩИНЕ… СВОЕЙ ЖЕНЕ… и не менее любимым и обожаемым детям! И именно ЭТО ощущать нам более, чем необходимо!
Я вздрагиваю, вспомнив вдруг, что это говорил мне когда‑то и Кирилл в той другой жизни в России. Когда‑то очень давно… Но именно это же самое… пытался донести до меня и он.
– БЛАГОДАРНОСТЬ, ЗАБОТА И ЖЕНСТВЕННОСТЬ – вот и все, что нам нужно от вас, любимых жен, в первую очередь. Да и во вторую с третьей в принципе тоже, – продолжает Дэвид, пристально глядя на меня. – С остальным в своей жизни мы и без вас вполне разберемся и справимся. Даже с сексом разберемся без вас, милые дамы, – ухмыляется вдруг он. – Нужно нам, мужчинам, о ком‑то заботиться, но не менее важно, да даже ЖИЗНЕННО необходимо, и обратку в ответ получать. Ощущать себя не просто НУЖНЫМ кому‑то, а осознавать также, что и все твои усилия не напрасны, да и просто оценены по достоинству. ЕЙ!!! Любимой! ТВОЕЙ ЛЮБИМОЙв первую очередь! А иначе зачем все это? Зачем вообще жить‑то?.. – как‑то горько усмехается вдруг он, отводя ненадолго взгляд. – Вот и все, что нужно ЛЮБОМУ мужчине для счастья, – переводит он взгляд на меня снова. –Но ты знаешь, просто ИЗЛУЧАТЬ любовь у детей получается гораздо лучше. Естественнее, я бы сказал. Ведь они любят искренне. ПО‑НАСТОЯЩЕМУ. А вот взрослые умеют уже лгать и притворяться, разыгрывая целые спектакли с сериалами. Да даже сезонами тех сериалов, – хмыкает он, выразительно глядя на меня.
Я молча, замерев, смотрю на него, вслушиваясь в его слова. Они поражают меня в некоторой степени. Ведь я действительно никогда, считай, об этом не задумывалась. Насколько он все‑таки интересный человек и как мало я о нем, оказывается, знала. А может, стоило все‑таки узнать его получше? Может, и полюбила бы его… Особенно теперь, в связи с последними событиями, произошедшими в моей жизни. Хотя пыталась ведь уже… и не раз. Почему мы не любим тех, кто любит нас? Просто любит, потому что влюбился когда‑то, хотя ты ничего для этого и не делала. Да и потом не оценила ЕГО любовь, – задумываюсь снова я. – Кто его знает? Жизнь вообще интересная вещь, оказывается… Хоть и слишком непредсказуема порой, но все равно интересна… даже в своей трагичности. А я в своей жизни слишком многое уже упустила. Безвозвратно упустила! Ну, значит, будем играть, исходя из того, что имеем на данный момент.
Madonna – Power of good‑bye – YouTube
– Поэтому ребенка ты не получишь, – продолжает муж. – Он останется со мной и закрыли тему. Бери деньги, пока я не передумал, и давай не будем мотать друг другу нервы напоследок.
Я понимаю, что стоит, видимо, засунуть свою гордость куда подальше и попытаться, может, его разжалобить.
– Зачем они мне? Зачем мне вообще жизнь без сына? – наворачиваются слезы на мои глаза. – Дэвид, умоляю тебя. Разве я так много прошу? Всего лишь видеться с ним. Хоть изредка, хоть иногда. Когда ты скажешь. На твоих условиях. Я приму любые твои условия. Только не лишай меня сына.
– Надо же, ты даже способна изобразить покорность? – усмехается он.
– Я сделаю все, что ты ни попросишь.
– Все? – хмыкает он, выразительно глядя на мой живот.
– В пределах разумного.
– Существенная оговорка, – ухмыляется он и наклоняет голову, размышляя какое‑то время. – Окей. Вот и продемонстрируй мне завтра свою покорность и готовность к… сотрудничеству, – поднимает он на меня взгляд.
– Какую?
– Ты подпишешь все бумаги, не слушая своих адвокатов.
– И ты позволишь мне видеться с сыном?
– Возможно.
– Мне нужны гарантии.
– Ты забываешься, Милая. Правила и условия диктую здесь я. Завтра ты подписываешь все бумаги без обсуждений и возражений, что бы там ни было написано и что бы ни вякали твои адвокаты.
– А потом?
– А потом посмотрим.
– На что?
– На твое дальнейшее поведение.
– Дэвид…
– Или так, или никак.
– А если не подпишу?
– Я думал, ты пришла со мной договариваться, а не воевать. Хотя вечно вы, русские, на амбразуру или с гранатами под танк, – хмыкает он.
Я понимаю, что он не забыл ту мою отповедь, которую я устроила ему тогда в Москве у могилы «Неизвестного солдата».
«Ты смотри, какой злопамятный…», – разглядываю я его с интересом.
– Зато благодаря именно этому и побеждали! – огрызаюсь я.
– Хочешь повторить подвиг отцов и дедов? – насмешливо смотрит он на меня. – Валяй.
Я прикусываю язык, понимая, что сейчас надо заткнуться, хотя ответить ой как хочется…
– Война начинается только в том случае, когда одна из конфликтующих сторон хочет чего‑то большего, чем просто мира, – смиренно опускаю я глаза.
Он самодовольно усмехается, считая себя победителем, видимо, в этой словесной дуэли.
[1] Дом / ОЧАГ (англ.)
