Давай навсегда

Именно с этой фразы два с половиной года назад и началось их близкое общение. Не очень романтично, зато честно. В тот момент она, преданная и обманутая двумя близкими людьми одновременно, эту честность ценила больше всего, решив, что хватит с неё любви и прочих ненадёжных вещей в жизни. Что отныне будет думать только головой, без вмешательства гормонов, и заводить отношения с теми мужчинами, в которых, кроме возможности хорошо провести время в горизонтальной плоскости, её ничего привлекать не будет. Но девушка по собственной глупости не учла того, что в случае с Карасёвым этот способ не сработает, так как их связывало не только влечение, но и работа, которая для неё была важнее, чем интрижка на пару ночей. После осознания этого факта влечение само собой стихло на нет и теперь Яся не испытывала к нему, вообще, ничего. Только уважение как к профессионалу своего дела. И теперь понятия не имела как ему об этом сказать, чтобы не ухудшить ситуацию окончательно.

– Геннадий Борисович, зелёный.

Машины из соседнего ряда двинулись вперёд, а они продолжили стоять на месте, чем, судя по громким гудкам, сильно раздражали других водителей.

– Ты слышала, что я сказал?

– Да.

Новая порция оглушительных гудков, но мужчина никак на них не отреагировал, продолжая смотреть на неё в упор.

– И?

– Мне нечего сказать.

Он зло прищурился и крепче сжал пальцами руль.

– Нечего значит?

Соболева молча отвернулась к окну. На улице прохожие торопливо шли каждый в свою сторону и по своим делам. Кто‑то шёл с наушниками в ушах, кто‑то без, кто‑то с компанией друзей или собакой на поводке. У всех них было разное выражение лица и только у неё в отражении пугающе равнодушное. Даже в такой неловкой и щекотливой ситуации. И это заставило её впервые после развода задуматься о том, что этот холод внутри навсегда. Что больше она никогда и никого не полюбит. Что предательство Вадика просто напросто уничтожило в ней способность чувствовать что‑то к другим, не входящим в круг близких и родных, людям.

И стало страшно. И горько. И совсем немножечко больно.

– Да еду я! Еду! – гневно рявкнул Карасёв после очередного гудка, словно тот водитель сможет его услышать. – Распищался, долб…!

До ресторана они добрались через семь минут в напряжённой тишине и каждый в своих мыслях. Остановившись возле входа, Геннадий холодно произнёс:

– Николай Петрович ждёт тебя возле гардероба. Я припаркуюсь и тоже приду.

Кивнув, Яся ступила из тёплой машины на холодный тротуар. Кутаясь в пальто, которое берегла как раз для таких выходов в свет, подошла ко входу. Швейцар с вежливой улыбкой открыл ей дверь и пожелал хорошего вечера. Оказавшись внутри, девушка не стала оглядываться, потому что во‑первых, это неприлично, во‑вторых, она уже здесь была и знала куда идти, в‑третьих, обстановка в таких местах была слишком предсказуемой. Шик, блеск и вышколенный персонал.

– Ярослава!

Повернувшись на голос, девушка увидела шефа, который сегодня цвёл и пах, надев лучший и несомненно самый дорогой костюм из своего гардероба.

– Здравствуйте, Николай Петрович.

– Здравствуйте, Ярослава, вы прекрасно выглядите, – отпустил комплимент мужчина, помогая ей снять пальто.

– Спасибо, мне очень приятно, – сдав верхнюю одежду, она взглянула на время. – Делегация задерживается?

Попов взволнованно пожал плечами и тоже посмотрел на часы, но в этот самый момент входная дверь открылась и в холле ресторана появилась толпа из семи человек, среди которых особенно выделялись двое – Карасёв с мрачным видом и… Да не может быть! Неужели это тот самый любитель апельсинов из супермаркета? Может обозналась? Соболева внимательнее всмотрелась в черты лица, подмечая небесно‑голубой цвет глаз, широкий нос, тёмную аккуратную щетину на подбородке и обаятельную улыбку. Нет, это точно был он! Мужчина, как и вчера в магазине, выделялся из общей массы ростом, фигурой, спортивно‑деловым стилем одежды и открытой мальчишеской улыбкой. А ещё он замечательно разговаривал на английском, без ошибок и акцента, что удивило её не меньше, чем встреча с ним в принципе. Рядом с ним шли двое взрослых мужчин, очень похожих друг на друга, и те самые долгожданные испанцы, увидев которых шеф сразу же расплылся в одной из своих самых доброжелательных улыбок.

– Сеньор Ботелья… – начал распинаться он. – Сеньор Роблес… Сеньора…

Знакомство и обмен вежливостью заняли около десяти минут. Яся, отодвинув удивление на задний план, погрузилась в работу. Иностранные партнёры приятно поразились её уровню знания языка и с удовольствием вступили в беседу о перелёте, погоде и городских достопримечательностях, а потом главный из них, сеньор Ботелья, решил представить своих сопровождающих. Имена ему, конечно, дались с трудом, но было видно, что он очень старался их выговорить.

– А это наши русские друзья и партнёры Давыдов Валерий Александрович, его брат Павел Александрович и сын… – девушка перевела взгляд на не такого уже и незнакомого незнакомца. – Андрей Валерьевич…

Любитель апельсинов одарил Соболеву тёплой улыбкой и вместо рукопожатия вдруг наклонился и поцеловал тыльную сторону её ладони.

– Приятно познакомиться, Ярослава. У вас очень красивое имя.

Она, растерявшись на мгновение, улыбнулась в ответ и краем глаза заметила как Карасёв, стоящий в стороне, помрачнел ещё сильнее, а Попов наоборот обрадовался и незаметно оттеснил её ближе к Давыдовым, чтобы самому встать рядом с испанцами.

– Прошу‑прошу, сеньор. Думаю, наш стол уже готов и мы можем пройти в зал.

Николай Петрович был прав и в официанты уже ждали их вип‑зале возле полностью накрытого стола. Рассевшись, Соболева поняла, что этот вечер точно запомнится надолго, потому что напротив сидел Геннадний Борисович, по прежнему буровящий её тяжёлым взглядом, по левую руку разговорчивый и темпераментный сеньор Роблес, а по правую – Давыдов Андрей, которому такое расположение явно пришлось по душе.