Иначе не могла… Чёрная заводь. Дело №109281

О том, что в местной гостинице кроме него проживают судья и двое заседателей, приехавших для проведения судебного процесса по убийству, Олег узнал от администратора заведения на следующий день, после своего приезда. Но тогда он ещё не знал их в лицо, а уже впервые увидев в зале суда в последующем всячески избегал с ними случайных встреч в гостинице. Вечером, взяв ежедневник и диктофон он пошёл по главной улице вдоль домов местных жителей. Те, кто присутствовал на заседании в качестве зрителей, его узнавали, провожая любопытничающим взглядом. К некоторым из них Олег подходил и представившись пытался расспросить о их мнении по факту убийства, а конкретно об Ольге и о группе молодых людей, появляющихся на улицах на мотоциклах в форме немецких солдат, да ещё и с оружием в руках. Но когда речь заходила именно о второй стороне вопроса все почему‑то сразу обрывали разговор и уходили, ссылаясь на нехватку времени. Было не сложно понять, что люди боялись расправы. Уже не надеясь что‑либо узнать на интересующую его тему он вдруг услышал за спиной негромкий свист. Оглянувшись, увидел выглядывающего из дверного проёма гаража, расположенного у одного из домов, пожилого мужчину, который тут же махнул ему рукой, словно ещё раз давая понять, чтобы Олег подошёл к нему. Осмотревшись по сторонам и убедившись, что кроме этого мужчины за ним никто не наблюдает он не спеша двинулся к данному гаражу.

– Заходь‑ка сюды, мил человек, – приоткрыв одну из створок ворот скомандовал ему седоволосый с проросшей щетиной на лице дедуля, буквально вталкивая Олега во внутрь. Затворив за ним ворота изнутри на большой металлический крючок он подвинул к его ногам деревянную скамейку, сам же сел напротив, на перевёрнутое вверх дном ведро.

– Сядай, – деловито буркнул дед.

Олег послушно сел отчётливо понимая, что просто так его точно сюда не позвали.

– Здравствуйте, – поздоровался он с хозяином гаража.

Дед молча скрутил самокрутку, закурил, и насладившись первой затяжкой выпустил из носа две одинаковые струйки сизого табачного дыма.

– Ты что ли адвокат – то Ольгин будешь? – спросил он у Олега, устремив на него прищуренный взгляд.

– Да, отец. Я.

– А… Ну, ну. Зря топчешься паря. Никто тебе тута всей правды не скажет, потому как страх в мозгах у людей. Грибов‑то нынче меньше, чем покойников в лесу да на болоте. Улавливаешь, мыслю‑то мою?

– А как же милиция, отец?

Тот рассмеялся, не скрывая три последних зуба во рту, но за долю секунды до окончания смеха резко изменился в лице, став чем‑то похожим на того же Ивана Грозного.

– Нету у мильтонов больше власти! Немчуре продались! Живём ядрёна мать как в оккупации. Но мне‑то жить как? Я же мил ты мой человек войну прошёл, в двадцать годков на фронт утопал, рейхстаг брал. Ты видишь это? – дед резко приподнял брючину, под которой начиная чуть выше колена и до самой ступни красовался самодельный металлический протез. – Нога‑то моя, там, в Берлине осталась! А ведь как дитя радовался, что главное живой вернулся. И что же мне теперь? Заново что ли, гадов этих бить? Выходит, не добили мы их в сорок пятом? Ни хрена не добили! – Он замолчал, нервно трясущимися пальцами преподнёс к губам дымящуюся самокрутку и несколько раз жадно втянул в себя жар сгорающего в клочке газетки самосада. Затем, бросив окурок на растрескавшийся бетонный пол старательно раздавил его надетой и привязанной проволокой к металлическому протезу галошей

– Ты сынок нашу девку‑то не бросай, – уже немного успокоившись, сказал он Олегу. – Видать, выбора‑то у неё особого не было. Мать есть мать. Дитя для них на первом месте. С её то матерью я почитай двадцать годков вместе проработал на маслозаводе. Хорошая баба была, работящая, но вот с мужиками не везло. Первый‑то из лагерей не вылазил, политический был. Так и сгнил там. А второй крепко бил её, но посля спился да помер. Прибрал господь ирода…

– Отец, а что же за немцы такие объявились у вас? – осторожно, чтобы не разозлить собеседника своим вопросом поинтересовался Олег. – Ну эти, те, что беспределят у вас на станции?

Дед снял с головы старую кепку и почесал затылок.

– Да кто ж их знает откуда взялись эти нехристи. Года уж как два мучимся с этой заразой. Житья нам старикам не дают. Леший говорит, что у этой нечисти цельная добротная крепость на болотных островах построена. Гнездо там, стало быть, у них змеиное.

Олег удивлённо улыбнулся:

– А что за леший? Кто это?

Дед отмахнулся:

– Отшельник. Годов уж тридцать как на островке то болотном живёт. Видал я его на днях‑то. Выпили мы с ним у меня, бабка моя расщедрилась, уважила поллитровкой. Мне он по большому секрету‑то и рассказал, что видел, как эти фрицы человека в лесу сожгли. Обложили говорит берёзовыми поленьями и сожгли!

– А когда это было? Он вам не сказал?

– Да в аккурат на первое мая и было.

– На первое мая говоришь…

Олег на секунду задумался. Пришедшая в голову мысль требовала проверки.

– Ты вот что, отец. Поговори тут с мужиками, но только по‑тихому. Может, кто пропал из местных, ну знаешь, как бывает, неделю назад был, а теперь нет нигде. Понимаешь?

– Понимаю. Так ты мил человек скажи мне, что с девчонкой‑то будет? Бабка моя спросит, а я то, что ей скажу?

– Скажи, что будем бороться за неё. Так и скажи. А лучше всего приходите завтра на заседание. Народу нужно побольше.

Олег встал со скамейки.

– Ну всё отец, выпускай меня.