Дитя Дракулы
О боже! У него вырван левый глаз! Кровавая глазница незряче смотрит в пустоту. Он обезумел от боли. Не узнает меня. Его истошные вопли возносятся к вершинам равнодушных гор и смешиваются с жутким визгом волков.
Что теперь с нами будет? Что будет?
Каким счастьем было бы для нас двоих – старого актера и одноглазого юноши – вместе погрузиться в черную бездну безумия и смерти.
Иисус Назаретянин! Если ты обладаешь хоть каплей реального существования, отчаянно взываю к тебе: спаси нас!
Или ты, Падший! Если избавишь нас от муки – я весь твой.
Письмо Арнольда Солтера – Сесилу Карнихану[1]
20 ноября
Дорогой мистер Карнихан – или Сесил (если позволите)! Надеюсь, мое письмо застанет Вас в добром расположении духа. Я слышал о Вас только хорошее. Газета под Вашим руководством процветает. Возможно, не все принятые Вами решения стали бы моим выбором, но такова уж природа любых перемен. Старики должны уступать дорогу молодым. Таков естественный порядок вещей, и бояться здесь нечего.
Однако новому поколению не следует забывать, что мы, Ваши предшественники, которым пока еще рано присматривать надгробную плиту на свою могилу, могут поделиться с Вами богатым жизненным и профессиональным опытом.
Посему хотелось бы знать, могу ли я встретиться с Вами в ближайшее удобное для Вас время? Жизнь в отставке вполне меня устраивает, но у меня есть к Вам одно деловое предложение. Надеюсь, Вы не откажете в просьбе «старому псу».
С нетерпением жду Вашего ответа.
С уважением, Солтер[2]
Дневник Мины Харкер
21 ноября.
Я просто падаю от усталости, но должна написать хотя бы несколько строк перед сном.
Сегодня вечером нас навестили Артур и Кэрри Годалминг. Арт довольно долго оставался наедине с профессором и вышел от него бледный, подавленный и словно постаревший на добрый десяток лет. Был очень молчалив, сказал только, что настойчиво посоветует Джеку посетить нас при первой же возможности.
Мы поужинали вместе. Все было вполне мило, хотя Квинси за весь ужин не промолвил ни слова. Мы пригласили Сару‑Энн присоединиться к нам, но она отказалась, пояснив, что ей надо уделить время корреспонденции частного характера. Подозреваю, у нее есть сердечный избранник, которому она пишет о своей вечной любви, несомненно орошая бумагу слезами. Как хорошо я помню первую пору нашей с Джонатаном страстной влюбленности, когда желание постоянно сообщаться друг с другом было столь острым, что превращалось в жизненную потребность. Не то чтобы, конечно, кто‑нибудь хотел прожить всю жизнь в таком накале эмоций!
После ужина Квинси отправился спать, мужчины удалились выкурить по сигаре, а я отвела милую Кэрри в сторонку и попыталась поговорить с ней, как просил ее муж. Бедняжка, ей бы радоваться скорому материнству, а она выглядит положительно несчастной. Я спросила, почему у нее такое настроение? Ведь она молода, здорова, благополучна, и казалось бы, должна быть на седьмом небе. Кэрри странно посмотрела на меня и ответила:
– Мне очень страшно, моя дорогая. Я безумно боюсь.
– Но что же вас пугает? – возможно мягче спросила я.
– Как что? Мир, в котором родится мой ребенок. Дурной, греховный мир, который он унаследует.
Письмо доктора Леона Уэйкфилда – доктору Джону Сьюворду
22 ноября
Дорогой доктор Сьюворд! Надеюсь, это письмо застанет Вас в добром здравии. Мы часто слышим о Ваших профессиональных успехах, и нам очень приятно (пускай и незаслуженно), что Ваша репутация продолжает расти и процветать.
После Вашего ухода с поста главного врача мы приложили большие усилия к ремонту и переоборудованию нашей психиатрической лечебницы, чтобы она отвечала всем требованиям двадцатого века. Думаю, сейчас Вы бы не узнали учреждение, столь обширная реконструкция здесь проведена. Вся паутина девяностых выметена прочь, и я рад сообщить Вам, что, по общему признанию, сегодня наша клиника находится на передовой современной медицинской науки.
Именно переделки в структуре здания послужили прямой, хотя и неожиданной, причиной моего письма к Вам. Недавно мы закончили реконструкцию того крыла лечебницы, где размещалось самое закрытое отделение. В ходе работ было обнаружено нечто, что мы считали навсегда утраченным. Это своего рода реликвия, которая относится к славному времени, когда Вы возглавляли учреждение. Подробности дела слишком щекотливы, чтобы доверять их бумаге.
Не угодно ли Вам будет в ближайшее время предпринять поездку в Перфлит, чтобы мы с Вами смогли все обсудить при личной встрече? Полагаю, находка премного Вас заинтересует, это в высшей степени странная соединительная ткань между прошлым и настоящим. Кроме того, было бы приятно снова увидеть Вас, серого кардинала нашего дружного медицинского коллектива. Мы с Вами давно уже не общались – с самой вечеринки по случаю Вашего отъезда, если мне не изменяет память.
Искренне ваш
Леон Уэйкфилд
Письмо лорда Артура Годалминга – доктору Джону Сьюворду
22 ноября
Дорогой Джек! Прости за краткость: пишу в спешке и немалой тревоге.
Мы с Кэрри вчера навестили Харкеров.
Ван Хелсинг продолжает угасать. Тебе обязательно нужно в ближайшее время увидеть его еще раз, пока есть такая возможность.
[1] Заместитель главного редактора «Пэлл‑Мэлл газетт» (1901–1904).
[2] Никаких следов ответного письма я не отыскал. Полагаю, оно так и не было написано, и мистер Солтер, устав ждать, просто явился собственной персоной в контору к своему преемнику. Такой поступок вполне в его духе.
