Дочь аспида

– Пусть будет так, – с надеждой отозвался Люцио и направился к выходу.

Покинув территорию храма, первым делом мы прошли в кафе, в центре которого сидел мужчина с огромными оттянутыми мочками. Он был на вывеске крохотного заведения.

– Как читается название? – спросила я у Люцио, когда тот заказывал нам горький напиток и поесть.

Тот молча водрузил мне на руки свой рюкзак и начал скрытно отсчитывать банкноты из меньшей пачки прямо в сумке, чтобы никто не увидел, как много у него денег. Потом расплатился и проследовал к одному из двух столиков рядом с постаментом в центре.

– Придорожное кафе в саду Будды, – ответил Люцио. – Так переводится.

– Кто такой Будда? – спросила я.

Нам принесли кофе в картонных стаканах с пластмассовой крышкой. От напитка пахло сырой землёй и горелыми орехами. И это можно пить?

– Будда, – ответил Люцио, осторожно отхлёбывая тёмную жижу, предварительно сняв крышку, – это нечто похожее на трёх гистофских божеств с горы Айкорта.

– У них тоже три хранителя благ жизни и один создатель всего сущего, как и у нас?

Люцио отчего‑то повеселел и ухмыльнулся. Затем ответил:

– У них сотни ликов одного и того же создателя и тысячи обличий хранителей.

Я была разочарована, ведь смысла в подобном найти не могла.

– Таких, как мы, – продолжил Люцио, – на земле называют итсистами. Тех, кто видит в Будде божество – буддистами. Также есть христиане, католики, иудеи, исламисты и так далее. Эти названия являются религиями. Исходя из её учений и понятий, человек строит свою жизнь. Свод врождённых правил, придуманных кем‑то и так отличающихся от перечня должностей другой религии, не позволяет человеку жить внутренней моралью, заложенной самой природой.

– Но у любой мысли каждой религии должна быть общая основа, – продолжила я.

– И эта основа прошла множественные преобразования, вызывающие разногласия и, следовательно, войны. В основном на Земле битвы между людьми возникают из‑за веры. Или, скорее, неверия в схожесть взглядов.

Я поджала нижние веки и губы. Это казалось странным, поскольку разделяло людей на группы с разными точками зрения. Однако даже на Гистофисе, где существовала лишь одна религия айкорта, были войны между теми же группами. Только разногласия заключились уже в других сферах. Тарохо говорит, что не было бы эволюции без войн. И он хочет привести ящеров к великому разуму, где выше будет только Создатель.

К нам снова подошёл официант и принёс тарелки с едой, практически ничем не отличающейся от гистофской. Даже запах был схож.

– Ешь, нам нужно успеть доехать до домика дотемна, – сказал Люцио и принялся хлебать суп, не скупясь на звук удовольствия.

Я поковырялась в белых мягких зёрнах.

– Похоже на рис, – пробормотала я. – А это на рыбный суп.

– Так и есть, – улыбнулся Люцио и показал рукой, чтобы я приступала к трапезе.

Вкус был обычный, я даже разочаровалась. А вот напиток впечатлил, было в нём что‑то необычное, словно сожгли печали и из их пепла, добавляя сладость радости, приготовили питьё.

– О‑о‑о, – протянула я и отпила ещё. – А вот это теперь моя слабость.

– Не стоит, – посмеялся соратник.

После сытного полдника Люцио подошёл к стойке, забрал пластиковый пакет с контейнерами, где потел наш ужин, и показал на мопед с коляской.

– Поехали, – сказал он и засунул в боковой прицеп передвижного средства наши походные сумки и еду.

Дальше мы поехали между ветхих домиков, ангаров, где делают памятники в виде колонн с узорной крышей и деревянные украшения для интерьера, а также ярко‑зелёных стен из джунглей. Совсем скоро мы свернули налево, минуя статую мужчины, занёсшего меч для удара, а рядом с его ногами суетилась собака, готовая броситься в бой вместе с хозяином. Но в следующее мгновение эта статуя испарилась, и там возвысился рекламный щит, который я толком не рассмотрела.

– Что это было? – крикнула я, чтобы Люцио услышал.

– Ты про статую? – слегка повернул он голову, отвлекаясь от дороги и сбавляя скорость. – У многих из общины Тарохо есть дополнительные колбочки на сетчатке, которые фиксируют энергетический отпечаток. Удивительно, что у тебя, полукровки, есть такая особенность.

– Я же дочь своего отца, – проявляя наглость, я нарушила основное правило: никогда не называть царя своим отцом.

На это Люцио никак не ответил, но напрягся и даже, как мне показалось, ощетинился. Под кожей у него заиграла чешуя. Ему нельзя сбрасывать обличье, пока мы на виду у людей. Как и мне – болтать лишнего.

– Энергетический отпечаток занимает места с сильной концентрацией психоэмоциональных сил, – сказал Люцио, останавливаясь в нескольких метрах от пока что не существующего памятника на обочине. – Зачастую он не имеет чёткую форму и выглядит как вспышка. Однако, когда у строителей или архитекторов появляется план, они формируют из энергии замысел, а затем по велению вихревой силы претворяют идею в жизнь. Совсем скоро, года через два или три, там появится памятник или даже строение с мужчиной в центре.

– Пещера, где мы возникли, тоже имеет подобный сгусток… э‑э‑э… психоэмоциональных сил? – спросила я, слезая с сиденья и снимая шлем.

– Да, но в пределах физического строения, которое является его собирательным центром. В подобных местах мы и будем искать чашу. Нам нужен определённый след с очень низкими колебаниями, недоступными для считывания человеком или ящером, но способствующими созданию высокочастотных отпечатков. Доставай приёмник частиц, сейчас зафиксируем первую аномалию.

– Он сломан, – быстро ответила я.

– Что?

Люцио подпрыгнул от ярости.

– Что? – ещё раз повторил он. – Но как?

Я пожала плечами и достала из коляски сумку, откуда извлекла футляр.

– Его украли и повредили, – аккуратно держа на ладони пластину с линзой, ответила я.

Люцио выхватил её и стал осматривать.

– Лопнувшая линза не сможет считывать след. Теперь в нашем распоряжении только одно устройство, и оно останется при мне. Раз ты такая у нас глазастая, но неуклюжая, будешь сообщать мне о каждой вспышке, чтобы я мог её просканировать.

Неожиданно Люцио замешкался. Его будто наполнило стыдом за неудачное выступление. В глазах заиграли змеиные искорки. Народ ящеров, который безукоризненно следовал за Тарохо словно рабы, был нечист на обещания. Всё, что ими делалось, должно оправдывать только их ожидания.