Дракула
(Примечание: а как в моей профессии избежать этих самых врат?) Omnia Roma venalia sunt[1]. И ад имеет свою цену! Verb. sap[2]. Если за состоянием моего пациента кроется что‑то экстраординарное, имеет смысл тщательно наблюдать за ним. Начну не откладывая.
Р. М. Ренфилд, 59 лет. Сангвинического темперамента, физически очень сильный, болезненно возбудимый, страдает периодическими приступами депрессии, завершающимися навязчивой идеей, которую я не могу определить. Полагаю, сангвинический темперамент в сочетании с некими выводящими из душевного равновесия воздействиями приводит к умственному расстройству; потенциально опасен; порой поступает вопреки своим интересам. Эгоисты осторожны. Полагаю, если больной поглощен собой, сконцентрирован на себе, он менее опасен: центростремительная сила уравновешивается центробежной; хуже, когда его представление о долге, великой миссии становится навязчивой идеей, тогда равновесие нарушается в сторону центробежных сил, и восстановить его может лишь случай или удачное стечение обстоятельств.
Письмо Квинси Морриса – достопочтенному[3] Артуру Холмвуду
25 мая
Дорогой мой Арт!
Мы рассказывали байки у бивачных костров в прериях, перевязывали друг другу раны после попытки высадиться на Маркизских островах, пили за здоровье друг друга на берегах Титикаки[4]. У нас найдется еще немало о чем порассказать друг другу, отыщутся новые раны для врачевания, и есть за чье здоровье выпить. Так не соизволишь ли прибыть завтра к моему бивачному костру? Зову тебя без колебаний – мне известно, что некая леди приглашена завтра в гости, стало быть, ты будешь свободен. Нам составит компанию старый друг, с которым мы были в Корее, – Джек Сьюворд. Мы с ним вдвоем смешаем наши слезы с вином и от души выпьем за здоровье счастливейшего из смертных, который любим благороднейшим из сердец. Обещаем тебе сердечный прием и искренний праздник. Клянемся доставить тебя домой, если ты слишком увлечешься, когда будешь пить за известные тебе глаза. Жду тебя!
Неизменно твой Квинси Моррис.
Телеграмма Квинси П. Моррису от Артура Холмвуда
26 мая. Обязательно буду. Есть новости, от них у вас зазвенит в ушах. Арт.
Глава VI
Дневник Мины Меррей
24 июля. Уитби. Люси, встретившая меня на вокзале, выглядела еще лучше и красивее, чем обычно; мы поехали в дом на Кресент, где они остановились. Городок живописный. Речка Эск протекает по глубокой долине, расширяющейся вблизи гавани. Долину пересекает виадук, сквозь его высокие арки открываются виды, кажущиеся более удаленными, чем в реальности. Долина утопает в зелени. Склоны ее столь круты, что с одной стороны видишь лишь противоположную, а чтобы заглянуть вниз, надо встать на самый край обрыва. Дома в старом городе – чуть в стороне от нас – крыты красными крышами и громоздятся друг над другом, как на видах Нюрнберга. На холме над городом виднеются руины аббатства Уитби, некогда разоренного датчанами[5], оно описано в поэме «Мармион», в той ее части, где девушку замуровывают в стену[6]. Руины величественные, монументальные и романтичные. Существует легенда, что в одном из окон порой наблюдают женщину в белом одеянии[7]. Между аббатством и городом находится приходская церковь, при ней большое кладбище с множеством памятников. По‑моему, это живописнейшее место в Уитби: оно расположено над самым городом, и оттуда открывается прекрасный вид на гавань и бухту до мыса Кетленесс, уходящего далеко в море. Спуск в гавань отсюда так крут, что часть берега обвалилась, и некоторые могилы разрушились. В одном месте обломки памятников сползли с могил на песчаную дорожку. Во дворе церкви стоят скамьи, многие горожане проводят здесь целые дни, любуясь прекрасным видом и наслаждаясь морским воздухом. Я сама буду часто приходить сюда и заниматься. Вот и сейчас пишу, пристроив тетрадь на коленях и прислушиваясь к разговору трех стариков, сидящих на моей скамейке. Они, кажется, дни напролет просиживают здесь.
Гавань расположена прямо подо мной; дальняя ее сторона представляет собою длинную гранитную стену, выступающую в море и загибающуюся к концу, где находится маяк. Выступ этот защищен капитальной дамбой. На ближней стороне гавани дамба резко поворачивает в противоположную сторону, и на ее конце тоже стоит маяк. Между двумя молами узкий проход в гавань, которая потом резко расширяется.
[1] Omnia Roma venalia sunt. Все римляне продажны (лат.). Очевидно, доктор перефразирует слова римского историка Гая Саллюстия Криспа (86–35 до н. э.), писавшего в «Югуртинской войне» (гл. 35, § 10): «Продажный город, обреченный на скорую гибель, – если только найдет себе покупателя!» (перев. В. Горенштейна).
[2] Умному достаточно слова (лат.).
[3] достопочтенный – титул отпрысков английских пэров.
[4] Титикака – величайшее в мире высокогорное соленое озеро в Центральных Андах, на границе Перу и Боливии.
[5] Аббатство Уитби возникло на месте монастыря Стреоншал, основанного в 657 г. королем Нортумбрии Осви; весь этот край подвергся набегу датчан в 867 г.
[6] В поэме Вальтера Скотта (1771–1832) «Мармион» (1806–1807, опубл. 1808; песнь II) Констанс де Беверли, влюбившись в храброго, но вероломного рыцаря Мармиона, нарушила монашеский обет, и бенедиктинцы замуровали ее в стену аббатства Уитби.
[7] …в одном из окон порой наблюдают женщину в белом одеянии. – Призрак святой Хильды, дочери аббата, основавшего монастырь. Согласно легенде, она показывается с лампой в особо темные, штормовые ночи в северных окнах аббатства, чтобы моряки не сбивались с пути.
