Другой глобус

– Самая известная – рукопись Войнича, – сказал Чехович. – Она хранится в Йеле и тоже выставлена на сайте их библиотеки. Еще – так называемый «манускрипт Рохонци», он находится в Гамбурге. Но несколько лет назад в одном из журналов появилась статья, авторы которой предложили вариант его расшифровки. Я с ней знаком. Выглядит довольно убедительно, хотя, выводы делать рано. Но, опять‑таки, плотно этим не занимался.

– Очень интересно, особенно, про Войнича – улыбнулся Асланов. – Фамилия, кстати, знакомая…

– Вы правы – сказал Чехович. – Вильфред Войнич – человек, нашедший рукопись и купивший ее у римского общества иезуитов, был мужем писательницы Этель Войнич, автора «Овода».

– Ах, вот оно что!.. Ну, да ладно, оставим этот документ на будущее, а пока вернемся к Камилле Анежской. Что еще известно о ней и об этой рукописи?

– Не много, как и о большинстве средневековых документов. – Чехович пересказал Асланову все, что тот и так мог прочитать в Википедии, кроме версии о ясновидении Камиллы.

– А вот, еще говорят, что этот манускрипт предсказывает будущее? – спросил олигарх, как только он закончил. Эдвард понял, что именно это «говорят» и вызывает такой интерес собеседника к документу. И подумал, что наивно было предполагать, что миллиардеры не читают Википедию перед тем, как проконсультироваться со специалистами.

– Да, есть такая версия.

– Откуда она взялась, не знаете?

– Не знаю, и никто не знает – сказал Чехович, заметив, как поползли вверх брови собеседника. – Мы только что говорили с вами про рукопись Войнича – продолжил он. – Вот про нее точно известно, что ничего не известно – ни кто автор, ни о чем он. И не будет извесно, во всяком случае, до тех пор, пока его не расшифруют. С манускриптом Камиллы Анежской все ровно наоборот. Вроде бы, известны и автор, и содержание, но никаких документов, подтверждающих это, нет. Но в то же время, нет и никаких разногласий между историками–медиевистами по этому поводу. То есть, можно сказать, что это известно по умолчанию…

– Значит, может оказаться, что это не так? – вклинился миллиардер в монолог ученого, и в голосе его слышалось явное беспокойство.

– Да, – кивнул Чехович, – хотя, я считаю, что вероятность этого невелика. Потому что есть, по крайней мере, два доказательства…

– Вы же сказали, что доказательств нет? – недоумение Асланова, кажется, готово было перейти в панику.

– Я сказал, что нет документов. Но есть два косвенных доказательства. Во‑первых, известно, что Камилла обладала даром ясновидения. Да, конечно, – опередил он новый вопрос собеседника, – в 21‑м веке это выглядит не слишком убедительно (хм, а как выглядели бы мои путеществия во времени и пространстве, приведи я их сейчас в качестве доказательства?..), но в то время, как вы знаете, это считалось ведьмовством, и за это могли сжечь на костре, а значит, относились к таким вещам очень серьезно.

– А какое второе доказательство? – спросил начавший успокаиваться олигарх.

– Произведение… хм… ну, в общем, документ, о котором у нас идет речь, – не первый, написанный Камиллой. Первым был трактат «О будущем», написанный за несколько лет до этого. Он не сохранился, но сохранились протоколы допросов Камиллы инквизиционным судом, в которых прямо говорится о нем. Дело вполне могло закончиться костром, но закончилось только сожжением самого трактата – в пользу Камиллы выступили два свидетеля, приглашенные судом. После этого ей и пришлось «спрятаться» в монастыре.

– Где она написала новый трактат, – Асланов улыбнулся. – Взялась за старое? Вот неуемная баба, чего на рожон‑то лезть было, сидела бы уже тихо…

Эдвард промолчал.

– Но это ведь не доказывает ее авторства той рукописи, о которой мы говорим, и ее содержания? – в голосе миллиардера снова послышалась тревожная интонация.

– Я и сказал, что доказательства косвенные, – сухо ответил Чехович. – Но именно благодаря им, так считалось – и тогда, и теперь.

Асланов сидел, слегка нахмурившись и, похоже, что‑то считал в уме или обдумывал какую‑то идею. Чехович даже не был уверен, что олигарх слышал, что он только что ему говорил. Затем, словно закончив свои вычисления и приняв решение, он спросил:

– А вы не знаете, как эта рукопись оказалась в Стэнфорде?

– Почему же не знаю… – Чехович даже растерялся. – Знаю, конечно. Ее подарил университету немецкий художник Герхард Клосс.

– Не слышал про такого… А у него она как оказалась?

– Вы не поверите – опять попытался сыронизировать Эдвард, – он нашел ее в тайнике дома, который незадолго до этого купил.

Асланов, кажется, и вправду не поверил. Помолчав несколько секунд, он пробормотал:

– Хм… Дом купил, рукопись подарил… Затем, видимо, все‑таки одолев эту трудную для его понимания «двухходовку», спросил:

– Он что, действительно был известный художник?

– Да, очень известный, и не только в Германии – подтвердил Чехович. Он эмигрировал в Штаты перед самым приходом Гитлера к власти, был избран членом Американской академии искусств и литературы, преподавал, много выставлялся…

– Ну что ж, тем лучше – сказал Асланов, подумав вероятно о чем‑то своем. – Скажите, вы ведь наверняка знаете тех специалистов, которые уже пытались расшифровать этот документ – как вы можете их оценить? Они действительно лучшие?

Разговор становился интересным. Чехович начал догадываться, к чему клонит собеседник.

– По крайней мере, два из них были в числе самых авторитетных криптологов своего времени – сказал он. Уильям Фридмен, руководивший во время 2‑й мировой войны американским проектом «Magic» по расшифровке кода японской шифровальной машины. И англичанин Джон Тилтмен, группа которого взломала код немецкой шифровальной машины «Lorenz». Англичане до сих пор считают его лучшим криптологом всех времен.

– А из современных ученых? – спросил Асланов.

– Было несколько попыток, последняя, насколько мне известно, – в 2004‑м году. Но ее автор во‑первых, не предложил никакого варианта расшифровки, а только выдвинул гипотезу относительно языка рукописи и способа, с помощью которого она была зашифрована, а во‑вторых, и эти его гипотезы были очень слабо аргументированы.

– Ясно, – снова сказал Асланов. Значит, последние серьезные попытки были… Сколько? Лет пятьдесят назад?

– Да, в семидесятых годах прошлого века.

– С тех пор наука наверняка ушла далеко вперед… – Хранитель «духовных скреп» словно забыл о Чеховиче и рассуждал с самим собой. – Пожалуй, стоит попробовать еще раз, а? Как вы считаете?

– Что вы имеете в виду? – Эдвард притворился непонятливым.

– Я имею в виду вас – сказал Асланов. – Наш фонд предлагает вам попытаться расшифровать рукопись Камиллы Анежской и готов обеспечить очень достойные условия. Возьметесь?