Двое на башне
– Возможно, вы не заметили его реальных размеров, – и что он закреплен на станине? Я не мог позволить себе купить экваториал[1], и мне пришлось соорудить устройство собственного изобретения, чтобы оно в какой‑то мере отвечало назначению экваториала. Его можно было бы передвинуть, но я бы предпочел к нему не прикасаться.
– Что ж, я буду приходить к телескопу, – продолжила она с не совсем игривой интонацией. – Вы самый невоспитанный юноша, которого я когда‑либо встречала; но, полагаю, я должна отнести это на счет науки. Да, я буду приходить в башню в девять часов каждый вечер.
– И в одиночестве? Я бы предпочел, чтобы мои занятия оставались неизвестными.
– И в одиночестве, – ответила она, потрясенная его непреклонностью.
– Вы не пропустите утреннее наблюдение, если это будет необходимо?
– Я дала свое слово.
– И я даю свое. Полагаю, мне не следовало быть таким требовательным! – Он говорил с тем внезапным эмоциональным ощущением собственной незначительности, которое делало возможными эти смены настроения. – Я поеду куда угодно… сделаю для вас все, что угодно… сию же минуту… завтра или в любое время. Но вы должны вернуться со мной в башню, и позвольте мне показать вам процесс наблюдения.
Они вернулись обратно по своим следам, оставляя на нежном инее отпечатки ног, в то время как две звезды в созвездии Близнецов смотрели сверху вниз на них сквозь деревья, как будто проводя между собой и ими аналогию. На башне были даны соответствующие инструкции. А когда все закончилось, и он снова проводил ее к Большому Дому, она сказала:
– Когда вы сможете начать?
– Сейчас, – ответил Суитэн.
– Тем лучше. Отправляйтесь с ночной почтой.
V
На третье утро после отъезда молодого человека леди Константин с тревогой открыла почтовую сумку. Хотя она и встала раньше четырех часов и направилась к башне в сером полумраке, когда каждая травинка и веточка были покрыты инеем, она не чувствовала усталости. Ожидание прогнало с первым криком петуха тяжесть в ее глазах, которую апатия не могла рассеять весь прошлый день.
Там было, как она и надеялась, письмо от Суитэна Сент‑Клива.
«ДОРОГАЯ ЛЕДИ КОНСТАНТИН, я вполне преуспел в своей миссии и вернусь завтра в 10 часов вечера. Надеюсь, Вы не ошибались в наблюдениях. Глядя на звезду через театральный бинокль в воскресенье вечером, мне показалось, что произошла какая‑то перемена, но я в этом не уверен. Ваших записок за этот вечер я ожидаю с особым нетерпением. Пожалуйста, не пренебрегайте записывать все примечательные изменения как по цвету, так и по интенсивности; и будьте очень точны в отношении времени, которое корректируйте так, как я Вам показал. Дорогая леди Константин, искренне преданный вам,
СУИТЭН СЕНТ‑КЛИВ»
Ни одного слова в письме о ее поручении; все его мысли заняты только одной астрономической темой. Он преуспел в своей миссии, и все же не дал ответа «да» или «нет» на главный вопрос – действительно ли ее муж скрывается в Лондоне по указанному ею адресу. «Когда‑нибудь было ли что‑нибудь более раздражающее!» – воскликнула она.
Однако ждать оставалось не долго. Его путь домой лежал в двух шагах от особняка, и хотя по определенным причинам она запретила ему приходить в столь поздний час, она легко могла перехватить его по пути. В двадцать минут одиннадцатого она вышла на подъездную аллею и замерла в темноте. Семь минут спустя она услышала шаги и вскоре увидела его силуэт в просвете между деревьями. В одной руке у него был саквояж, на другой – пальто, а под мышкой – сверток, который, судя по тому, как он его держал, был очень ценным.
– Леди Константин? – тихо спросил он.
– Да, – отвечала она, в волнении протягивая обе руки, хотя он явно не ожидал, что она протянет ему хотя бы одну.
– Вы наблюдали за звездой?
– Я расскажу вам все в подробностях, но, молю вас, сначала ваше поручение!
– Да, все в порядке. Вы наблюдали каждый вечер, не пропуская ни одного?
– Я забыла пойти… дважды, – пробормотала она с раскаянием в голосе.
– О, леди Константин! – вскричал он в ужасе. – Как вы могли так поступить! Что же мне делать?
– Пожалуйста, простите меня! Действительно, я ничего не могла с этим поделать. Я наблюдала и наблюдала, и ничего не происходило; и вот каким‑то образом моя бдительность ослабла, когда я стала понимать, что со звездой, скорее всего, ничего не произойдет.
– Но само обстоятельство, что ничего не происходило, с каждым днем делало это все более вероятным.
– Вы… видели… – умоляюще начала она.
Суитэн вздохнул, приземлил свои мысли к подлунным вещам и вкратце рассказал историю своего путешествия. Сэра Блаунта Константина не было в Лондоне по адресу, присланному ей анонимно. Это была ошибка. Человека, которого видели там, Суитэн разыскал. Он сильно походил на сэра Блаунта, но был незнакомцем.
– Как я могу вознаградить вас? – воскликнула она, когда он завершил рассказ.
– Никак, разве только выразив мне свои добрые пожелания в том, о чем я собираюсь рассказать вам про себя лично. – Он говорил тоном таинственного ликования. – Этот сверток принесет мне славу!
– Что это?
– Мощный объектив для большого телескопа, над которым я так хлопочу! Такой великолепной помощи науке еще никогда не было в этом графстве, можете не сомневаться.
Он достал из‑под мышки тщательно завернутый сверток, который по форме представлял собой круглый плоский диск, похожий на обеденную тарелку, завернутую в бумагу.
Продолжая объяснять свои планы более подробно, он направился с ней к двери, через которую до этого она вышла. Это была маленькая боковая калитка в стене, отделявшей открытый парк от садовых террас. Прощаясь с ней, он на мгновение положил саквояж и сверток на каменную балюстраду. Затем он повернулся и, схватив в темноте свою сумку, столкнул сверток с перил. Тот с грохотом упал на мощеную дорожку с высоты в десять или дюжину футов.
– О, святые небеса! – вскрикнул он в отчаянии.
– Что?
– Мой объектив разбит!
[1] Имеется в виду экваториальная (параллактическая) монтировка – устройство для установки телескопа (или другого астрономического инструмента) так, чтобы одна из его осей была параллельна земной оси (и, соответственно, перпендикулярна небесному экватору).
