Эфириус. Восхождение

После душа переоделась в чёрное платье‑тунику – в память о Томми – и отправилась на кухню, где уже вовсю хозяйничал Даниэль. Запах жареных блинчиков с клубничным вареньем тут же ударил в нос, и уголки губ невольно дрогнули в едва заметной улыбке.

– Пахнет ужасно вкусно, – тихо сказала я, усаживаясь на стул.

– А на вкус ещё лучше, – усмехнулся друг и поставил передо мной тарелку с горячим завтраком.

Я подтянула её поближе к себе и случайно зацепила локтем приглашения на светские рауты, что лежали аккуратной высокой стопочкой на краешке стола (за период моего отсутствия в Либруме их скопилось немало). Белые карточки тут же разлетелись по столешнице, словно домино. Пришлось собирать.

– Так и не разобралась с ними? – спросил Даниэль, устраиваясь напротив меня.

– Никак не могу себя заставить.

Раньше мне нравилось просматривать приглашения, но теперь они казались какими‑то фальшивыми, несущественными. Даже более – я была удивлена тем, что после ареста меня не забыли. Хотя… не исключено, что о нём за пределами храма творцов мало кто слышал.

– Тогда, может, ну их?

Я пожала плечами, а Даниэль, озорно прищурившись, одним быстрым движением рук сгрёб со стола все карточки и выкинул их в мусор.

От удивления улыбнулась и вскинула брови. Отличное решение проблемы.

– Хотя я бы не прочь с тобой выбраться в свет. Как насчёт танцев в Хрустальном замке? Будем развлекаться, пока ноги не превратятся в стальные оглобли?

– Может быть… – уклончиво ответила я, не зная, как объяснить другу, что мне сейчас не до танцев, и, чтобы избежать неловкого молчания, надела сенсорную перчатку и включила телевизор‑голограф.

На экране тут же высветилось уверенное лицо Шона в рекламе его портокара.

В дорогом костюме, с чёрным кожаным портфелем в руках мой бывший покидал одну из высоток Либрума в окружении толпы суетящихся журналистов. Казалось, из‑за творящегося вокруг его персоны ажиотажа к парковке было невозможно пробиться. И тогда он доставал из кармана крохотный серебристый шарик, небрежно бросал его в сторону – и в воздухе появлялась крылатая машина.

– Портокар господина Феррена недавно поступил в продажу, – сухо пояснил Даниэль, сделав глоток чая. – Теперь он повсюду.

– Понятно, – бесцветно ответила я и переключила канал.

Но и там было какое‑то ток‑шоу с участием Шона. Он смеялся и с присущим ему обаянием отвечал на вопросы ведущего.

«Отличное начало дня», – скептически подумала я и опять переключила канал.

Там меня ждал новый сюрприз.

– Оставь! – выпалил Даниэль. – Обожаю этот ролик. Теперь его всё время крутят по утрам. Ты здесь смешная.

Я закусила губу, с интересом глядя на прежнюю себя в голубой пижаме, сладко сопевшую на потолке.

– Не знала, что зеркальное пространство пустили на телевидение, – пробормотала задумчиво. – Давно это показывают?

Даниэль нахмурился.

– Да. Уже пару недель.

Теперь понятно, откуда работникам рудников было известно о моих прототипах.

– Твоё устройство должно поступить в продажу через месяц или около того. Спрос обещает быть бешеным, – постарался подбодрить меня Даниэль.

– Понятно, – кивнула я, старательно гоня от себя воспоминания о тех радостных беззаботных днях, когда мне приходилось сниматься в рекламе.

Теперь всё это казалось слишком далёким, почти нереальным.

Я переключила канал и, потрясённая, увидела в кадре себя в роскошном серебристом фантазийном платье, целующуюся с Шоном.

Поморгала, пытаясь собраться с мыслями, и поняла, что это не галлюцинация, а всего лишь ещё один рекламный ролик моего зеркального пространства. Чёрно‑белый. Стильный. Бьющий прямо в цель. На экране я выглядела счастливой, влюблённой, чувствовавшей себя в полной безопасности в нежных объятиях Шона.

Ложь.

Господин Феррен, лучший творец Либрума, оказался не сказочным принцем, а циничным обманщиком, который, не моргнув и глазом, позволил стражам меня арестовать прямо перед коллегами в Пантеоне и сослать на рудник, прекрасно зная, что всех писателей там истязают и безжалостно уничтожают.

И лишь благодаря помощи друзей, не его, мне удалось вернуться обратно и восстановиться на прежней должности.

Я выключила телевизор, и остаток завтрака мы с Даниэлем провели молча. Потом собрали вещи и вышли на улицу. Сели в его тёмно‑зелёный карлёт.

– Как насчёт небольшой воздушной прогулки? – весело предложил друг.

– Может, не стоит… – замялась я. – Давай лучше сразу полетим в Пантеон…

– Брось, Кара. Тебе надо встряхнуться. Вспомнить, что ты опять в Либруме – в лучшем из городов всех миров. К тому же, я хочу кое‑что тебе показать…

– Ладно, вези.

Карлёт зарычал и вместе с нами рванул в небеса.

Мы пронеслись над Дворцом Правительства, выполненном в греческом стиле. Он был окружён цветущими садами, как у легендарной Семирамиды – воссозданном чуде света. Там заседал Фредерик Штольцберг – Верховный архонт Фантазийных Федеральных земель – со своими приближёнными.

Затем покружились над площадью Кристофера Нолланда – первого писателя в Эдеме, сумевшего с помощью слов оживить свои фантазии.

Материализованные творения долго не могут существовать без вербального подкрепления, потому и нужен эфириус – особое вещество‑закрепитель, которое господин Нолланд под конец своей жизни создал. Так что теперь оживление фантазий поставлено на поток, и любой прототип, сделанный работниками Пантеона, будет существовать вечно.

В тот день, когда моя душа перенеслась в этот мир, история господина Нолланда показалась прекрасной сказкой. Но теперь, глядя на постамент улыбавшегося мужчины с книгой в руках, со страниц которой выглядывал придуманный зверь, мне становилось не по себе.

Да, в Эдеме к писателям относились, как к небожителям, всё так. Но лишь до тех пор, пока они были способны творить и выплачивать бешеные налоги в казну ФФЗ. Вот только никто из них, кроме Шона и теперь уже и меня, понятия не имел об истинном положении дел в «раю». Иначе такое бы началось…

Даниэль свернул влево, и мы приблизились к развлекательному центру Либрума. Здесь располагались небольшие парки, перемежавшиеся с крупными торговыми центрами, элитными ресторанами, кинотеатрами…

На одной из зеркальных высоток я увидела голограмму с рекламой моего зеркального пространства.