Финиш
Тобиас
Одиннадцать лет
Когда хлопает входная дверь, смотрю на часы, и через мгновение Дельфина выключает музыку. Раздающийся на кухне звон стеклянной бутылки подсказывает, что она не повезет нас через несколько часов в школу. Выходит, задача успеть на учебу ложится на мои плечи. За прогулом последует проверка, а наш дом в таком состоянии, что лучше не привлекать лишнее внимание социальной службы. Как и раньше, убирать придется мне. Прошло всего несколько месяцев со смерти родителей – худшее время в моей жизни. Дому не становится лучше. Счастливый ребенок, которым он всегда был, исчез из‑за равнодушия и жестокости нашей тети. У Дельфины нет материнского инстинкта, и она каждый день четко и ясно дает понять, что мы – обуза. Вот только если посторонние заподозрят, что она непутевый опекун – а так и есть, – то нас заберут, а я этого не вынесу. Не хочу, чтобы меня разлучили с братом.
Решив прикорнуть, завожу дешевый будильник в надежде, что батарейки не сели, и ложусь, как вдруг слышу с другого конца коридора безошибочно узнаваемые сдавленные рыдания брата. Скинув тонкую колючую простыню, иду в комнату Доминика и вижу, что он лежит на животе, уткнувшись лицом в подушку, чтобы заглушить плач, а его плечи трясутся. Включив пластмассовую лампу, сажусь на край кровати, и брат от страха замирает, пока не замечает меня.
– Дом, все в порядке. Они ушли. Вечеринка закончилась. Засыпай. – Кладу ладонь ему на плечо и через тонкую пижаму чувствую, какая горячая у него кожа. Перевернув брата, задираю рубашку и понимаю, что он весь в ветряночной сыпи.
Доминик испуганно смотрит на грудь и живот.
– Оно само появилось.
– Все в порядке. У тебя ветрянка.
– Я умру, как папа и мама?
От боли в груди сжимаю зубы.
– Нет. Будет чесаться, но ею болеют только один раз.
– Ты тоже болел?
– Да, и стал сильнее. Я принесу тебе лекарство, чтобы к утру перестало чесаться.
Внезапно распахивается дверь, и на пороге появляется Дельфина.
– Почему вы не спите?
Закатываю глаза.
– Как можно уснуть при таком шуме?
– Не лезь в дела взрослых. Возвращайся в постель.
– У него температура и сыпь.
Дельфина настороженно смотрит на Доминика, когда я задираю на нем рубашку и показываю ей.
– Ему нельзя в школу. Все равно домой отправят.
– Ну а я не могу отпрашиваться с работы, – фыркает она. – Нам это не по карману.
– Тогда я остаюсь дома, – возражаю я. – Он не останется один.
– Тебе нельзя пропускать школу.
– Я его одного не оставлю. И точка. – Так обычно говорил папа, когда был серьезен. Надеюсь, мои слова прозвучали так же убедительно.
Она злобно зыркает на нас, после чего поворачивается и хлопает дверью.
– Ненавижу ее, – шепчет Доминик, боясь, что Дельфина его услышит.
– Когда‑нибудь мы отсюда уедем.
– Она выкинула мои машинки, потому что наступила на одну из них.
– Я же говорил их убирать. Принесу тебе другие.
– Но у тебя же нет денег.
– Это уже моя забота. – Вытащу у нее из сумки еще одну двадцатку. Дельфина частенько понятия не имеет, что лежит у нее в кошельке, и слишком пьяна, чтобы заметить, куда пропадают деньги. Снова прижимаю ладонь к его шее и встаю. У Доминика лихорадка.
– Ты куда?
– Поищу лекарство, чтобы сбить температуру.
– Ты вернешься?
– Я быстро.
Иду по коридору к комнате Дельфины и замираю в дверях, услышав знакомые всхлипы. Заглянув в комнату, вижу, как она с красными глазами разглядывает разложенные на кровати фотографии, на которых изображены она и ее муж, бросивший Дельфину за несколько месяцев до смерти мамы и папы. Дельфина водит по ним пальцами, а потом, почувствовав мое появление, угрюмо на меня смотрит.
– Я не хочу быть матерью.
– И не нужно. Я буду его кормить. Купать. Водить в школу. Не прикасайся к нему и не ори на него. Я все сделаю сам.
Она фыркает.
– Ты всего лишь ребенок.
– Plus adulte que toi[1].
– Surveille ton langage, petit con[2].
Решив не начинать очередной бессмысленный спор, меняю тему:
– Ему нужно сбить температуру.
Дельфина открывает ящик прикроватной тумбочки и вытаскивает пакетик с порошком, который кладет на язык каждое утро с похмелья, и я встревоженно смотрю на него.
– Что это?
– То же самое, что «Тайленол». Только действует быстрее. Разведи его в соке.
– У нас нет сока.
Она вздыхает и, собрав с кровати фотографии, с любовью кладет их в старую коробку из‑под сигар, что стоит на тумбе. Иду к комоду, выуживаю из ее сумки кошелек и достаю двадцатку.
[1] Да я взрослее тебя буду (фр.)
[2] Следи за языком, маленький засранец (фр.)
