Фрунзенск-19

Кирилл и без того не прикасался к сигаретам, – но от таких дней рождения можно и запить, – грустно подумал он, ожидая за заказанным столиком Славку с девчонками. В последний раз они сидели вместе с Бориком в преддверии Нового Года в этом же самом «Бородаче», за этим же самым столиком. Вячеслав без труда находил себе новую девушку, когда его неуемный юмор начинал раздражать бывшую «Миссис‑Борик», а заодно и знакомил Кирилла с «подружками невесты». На новый год он привел двух высоких подпитых девиц с улыбками до ушей, и с одной из них познакомил Кирилла. Алла, или Алена? – Кирилл не помнил, но зато хорошо запомнил пьяные выходки своей предполагаемой новой подруги.

– У тебя Гогольский профиль! – это был единственный из самых осмысленных комплиментов его несложившейся половинки.

Кирилл сомневался, что размалеванная блондинка имеет представление о том, кто такой этот Гоголь, но комплимент удался, посетители соседних столов ржали, как кони. После того, как Алла‑Алена обмакнула ноготь в его бокале с шампанским, Кирилл не выдержал и под предлогом уборной, через заднюю дверь просочился на улицу.

…

Настенные часы показывали уже четверть пятого, Борик задерживался. В семь часов вечера Кирилл непременно должен быть дома – ровно в семь позвонит отец! Его родители почему‑то не признавали существование сотовых телефонов и по старинке пользовались городским.

Неклюевы старшие вот уже неполных два года обитали в Москве, его отцу – доктору биологических наук предложили работу в одном из престижных институтов столицы, и тот вместе с супругой перебрался туда. Сына решено было оставить во Фрунзенске, – «ты должен доказать, сынок, что не просто сын Неклюева, но и сам являешься важной и незаменимой ячейкой современного научного общества», – так напутствовал отец перед отъездом. Григорий Данилович являлся занятым и целеустремленным человеком – воплощение ума и спокойствия, и эти качества он намеревался увидеть в сыне. Мать скучала и под разными предлогами звонила Кириллу по несколько дней в неделю, но отец был непреклонен, – «ты его слишком балуешь, а он, знаешь ли, уже не мальчик!». И звонки родителей стали реже, теперь Кириллу звонили только с поздравлениями – Рождество и день рождения.

В половине пятого, нетвердой походкой и в окружении двух девиц, в шумный «Бородач» ввалился изрядно подвыпивший Борик.

– Кирюха‑брат, он мне так рад! – закричал он с порога, тыча пальцем в одинокого Кирилла, к счастью, большинство посетителей бара‑боулинга не обратили на это свое внимание.

– Мне в семь часов нужно дома быть, не забыл? – спросил Кирилл у товарища.

– Да тут идти‑то минут десять, выйдешь без пяти и в семь уже дома будешь. Знакомиться, кстати, это – Ира, – представил Славка одну из двух девушек в короткой мини‑юбке и с загорелыми ровными ножками, – Но ты сейчас не на нее смотри, она со мной, не облизывайся. А это Катя! – представил он вторую спутницу.

Кирилл встал и галантно пожал девушке руку, Катя оказалась на полголовы выше его, с застенчивыми глазами и скромной улыбкой. На Катерине красовалось белое платье, скрывающее ноги, но выставляющее на показ соблазнительное декольте, не опускать взгляд ниже карих глаз для Кирилла было совсем не просто.

– Ну, чего затих, замысловатый лирик? – Набросился на него Вячеслав, видя, как его друг неловко краснеет, – где же твои комплименты? Я знаю, ты их еще с вечера заготовил.

– «Редкостная скотина, этот Борик», – подумал Кирилл, изо всех сил пытаясь сохранить улыбку и не выплеснуть содержимое своего бокала в лицо другу.

– Рада нашему знакомству! – выручила его Катя, и сердце юноши дало сбой.

К вечеру народу в баре прибавилось, за соседним столом над глупой шуткой смеялась пьяная шатенка, кто‑то безжалостно фальшивил в караоке. Когда‑то в этом городе и сходить было некуда, но за последние десятилетия Фрунзенск окреп и разросся. «Мы живем в неправильном шахтерском захолустье», – сказал как‑то старый друг отцу Кирилла, и у Неклюева‑старшего стало одним другом меньше.

– Ну как, Кирюха – голова, два уха, готов к тому, что я тебя в боулинг разгромлю? – после очередного тоста за здоровье именинника и вытирая губы рукавом рубашки, вставая с места спросил Борик.

Прихватив бокалы, компания молодых людей отправилась к купленной дорожке. Глядя на мощную спину своего товарища, пьяно шатающуюся из стороны в сторону, как полосатый маятник, Кирилл в очередной раз подумал о превратностях судьбы. Кто бы мог предположить из посторонних людей, наблюдавших, как пьяный Борик, извиняясь и чертыхаясь, отпуская во все стороны сальные шутки пробирается к освещенной дорожке с шарами для боулинга, что этот неряшливо одетый и небритый молодой человек работает аспирантом в Научно‑исследовательском институте имени Фрунзе?

Когда‑то в этом слишком маленьком, слишком тесном городке почти все жители знали друга‑друга, но с тех пор минуло более двух десятилетий. Нынешний город стал более многолюдным, и о том, что тебя непременно увидят соседи или товарищи по работе можно было беспокоиться не сильно, – хотя, какой там не сильно, Борика такие вещи навряд ли заботят.

Шары ребята катали по парам, что несколько подняло унылое настроение Кирилла. Пьяный Борик катал сильно, да и врожденная везучесть играла вместо него, но хохотушка Ирина мазала беспощадно, даже Кирилл по сравнению с ней выглядел на высоте. Катя, выбившая два Страйка подряд, принесла победу себе и Кириллу.

– Ребят, спасибо всем за отличнейший день рождения, мне было весело с вами! – искренне произнес Кирилл, – но долг зовет, в девятнадцать – ноль‑ноль я обязательно должен быть дома.

Скорчивший недовольную гримасу Борик воздержался от комментариев, а Катерина изящно отказалась от предложения «проводить», после чего, улыбнувшись, добавила:

– Была бы рада встретиться снова!

И воодушевленный Кирилл без промедления побежал домой. До входной двери, запыхавшийся и усталый, он добежал без двух минут до назначенного времени, а ровно в семь зазвонил телефон.

 

Леший

Кажется, он не плакал, во всяком случае Алексею Татькову очень хотелось верить именно в это. Но восемь лет, – за что, ребята? Не убивал он этого мужика… или все‑таки убил? Хотелось бы и на этот вопрос ответить утвердительно, хотя, кто теперь скажет точно? Да нет, не такой он человек, Татьков Леха рубаха‑парень, он мог напиться и мог подебоширить, пошуметь, разбить витрину, но убивать человека – это уже совсем другой коленкор. У него же и до драк доходило‑то редко, до настоящего махалова человек – на человека, хотя комплекция ему позволяла. Метр девяносто, ну, если бы не искривление позвоночника, да и в плечах – косая сажень.