Глаза войны

Тем мальчикам и девочкам, а также взрослым, кто слушал и смотрел эту блевотину раскрыв рот, «дети Солженицына» скормили по куску такого пирога, некоторым даже понравилось, добавки просили. Благо, что тяжёлое постсоветское время не вытравило у всех людей мозги и не только у меня аллергия на тухлые пироги.

И вот, когда мне стукнул четвёртый десяток, а дерьма «про войну» на книжных полках и в кино стало через край, решил, что мне есть, что сказать…

На лавры таких писателей – историков, как Замулин и Исаев, не претендовал, не было времени и возможностей, но вести исторический блог на «Дзене» и писать любительские статьи вполне мог. Чем и занялся.

Писал не для успеха и признания, писал, чтобы не молчать. Писал о чём мало говорили и освещали, поднимал темы специально «забытых» операций, наступлений и боёв местного значения. Выдвигал версии, задавал в статьях вопросы – себе, читателям и таким же неравнодушным к этой такой далёкой и такой близкой нам войне.

Не ожидал, что моя работа получит такой отклик и охват аудитории. Опубликованный мной материал попал в нужное время и место. Знакомый с детства образ советского солдата, будто сошедшего с кадров фронтового киносборника или правильного советского фильма, заместили – вытеснили образом затравленного, грязного скота, сжимающего трясущимися руками трёхлинейку, вжимающего голову в окоп, боясь получить пулю не от высокотехнологичных, профессиональных немцев, а в затылок от своих особистов.

Эти существа знали куда бить. Память о Великой Отечественной, память о жертве и подвиге – стала для нас почти религией, объединяющим фундаментом, почвой на которой стоит народ. Ведь, почти всё остальное у нас забрали. Отношение к войне, своим предкам и роли в этой войне нашей, когда – то, большой Родины стало лакмусовой бумажкой, индикатором – «свой – чужой».

Память эта, как наш последний щит, как македонская фаланга, круг в котором мы держим друг – друга за руку, чтобы не пропасть по одиночке в этом мире, съезжающем с катушек.

Креативные опарыши ещё в девяностые поняли, что тараном и с разбега им этот круг не разорвать. Они стали хитрее, начали медленно и монотонно разжимать наши пальцы, ослабляя хватку, выдёргивая нас по одному из круга, нанося мелкие, каждодневные ножевые удары по нашей памяти, с маниакальным упорством ковыряя своим жалом в раневом канале уставших душ.

Психопатия от диссонанса образа запечатлённого в детстве и того чем пичкают все сознательные годы, вызывала в людях такую усталость, что деда или прадеда, прошедшего эту страшную мясорубку или погибшего в ней, потомки начали воспринимать, как миф, как предмет для спекуляций, а саму войну, как площадку для перепалок между патриотами и либералами.

Так что, отчасти, уроды, захотевшие искоренить добрую память о нашем прошлом решили свою задачу. Не полностью, но решили. Вымирание стариков – ветеранов лишь ускорило процесс. За всеми парадами, медалями, «Бессмертными полками» и вечным огнём, мы очень хотели видеть в советском солдате настоящего человека.

Человека выполняющего тяжёлую, грязную, необходимую и совсем не парадную работу. Человека, который отмораживал ноги в сыром окопе, по колено в ледяной жиже где – то на Волховском фронте, дышал пороховой гарью в одном из Севастопольских дотов, понимая, что успеет дать ещё один залп, до того, как к доту доползут немецкие сапёры. Мы хотели увидеть человека, что сгорел в танке летом сорок первого, где – то под Дубно, так и не успев сделать ни одного выстрела, только выехав на исходную. Человека, видевшего сотни смертей, проползшего на своём брюхе, за несколько лет, десятки километров, целуя землю под летящими над головой трассирующими от немецкого «МГ‑42». Человека, который долетел, доехал, доплыл, дошёл, дополз до нацистского Рейха, и сидя у горящих развалин, перезарядив диск от «ППШ», очистив сапёрку от чужой крови и кишок, отдал свой индивидуальный пакет, консерву и последний сухарь – пробегавшему мимо ребёнку.

Меня читали, сначала тысячи, потом десятки, затем сотни тысяч. О моём взгляде на минувшие события и о моих статьях говорили, спорили, растаскивали их на разные сетевые ресурсы. Ещё, я видел, что если для одних – мои исторические разборы стали глотком воздуха и бальзамом на душу, то сторонникам Саши Солженицына я сильно наступил на крючковатый хвост и они под каждой статьёй плевали ядом в комментариях.

Но как бы статьи не были популярны, они всё ещё оставались гласом вопиющего в пустыне. В когда – то самой читающей стране в мире, всё меньше людей хотели читать. Чтобы получить ещё больший охват аудитории мне нужны были популярные видеохостинги. Так как с программами видеомонтажа я не дружил и не имел поставленного голоса, то пришлось найти одного из блогеров на «Ютубе». Он сразу, с охотой, согласился на симбиоз. Я писал тексты, он их озвучивал и монтировал видеоряд. Мы оба были в плюсе. Блогер счастлив от того, что подписчики канала стали расти, как на дрожжах, просмотры роликов превышали миллионы, а деньги за рекламу потекли на его счёт. Я же получил тот охват аудитории, который желал, меня услышали.

В процессе работы, я одновременно вместе с людьми открывал для себя ранее неизвестные страницы этой войны. В комментариях под роликами читал, что смотрят не только сами, но и вместе с детьми, что давало шанс спасти память о предках среди нового подрастающего поколения.

Но как известно, ничто не вечно под луной. Случился февраль 2022 года и «западные партнёры» занялись своим любимым делом, начали гадить, по‑крупному и по мелочи. Практически сразу санкциями зацепило и наш «ютуб – симбиоз». Со всех российских каналов администрация видеохостинга сняла встроенную в ролики рекламу, и мой «партнёр» быстро загрустил. Без доходов, которые приносил канал ему стало не интересно им заниматься, озвучивать тексты и монтировать ролики. Материала у меня было много, но ему было уже не надо. Вместо патриотического контента, он стал снимать видео о том куда бы быстрее эмигрировать из «этой обречённой страны», как грамотно вложить заработанные на «ютубе» деньги в турецкую недвижимость и тому подобное.

В этот момент я оказался на перепутье, решал, как продолжать своё дело и каким путём идти. Думал о поиске нового блогера – партнёра или как освоить самому монтаж видео и открыть с нуля свой канал.

Когда был близок к решению, зарегистрировал на хостинге канал и вовсю изучал видео редактор, обнаружил, что на семейном фронте всё стало совсем плохо. Фронт если и не был прорван на всю оперативную глубину, то определённо трещал по швам.

Последние годы всё было и так не особо радужно. Общались с женой всё меньше, да и полноценным общением это вряд ли можно назвать, так, бытовуха. В жизни любой семьи, где обоим уже далеко за двадцать, наступает определённый этап, когда вы знаете друг о друге почти всё, видели свою половину во всех настроениях, адекватных и не очень состояниях. Момент, когда вы друг для друга – давно не тайна, а играть на эмоциях и трепать себе нервы нет никакого желания, то вы упираетесь в стену. Для того, чтобы пробить эту стену я видел два варианта.

Первый – как можно быстрее стать мамой и папой. Родить ребёнка, наполнить жизнь приятными заботами, детским смехом и общей целью, тем самым укрепить нашу истончившуюся с Ирой связь. К сожалению, сколько бы мы не работали в этом направлении, результата пока не было. Мои анализы были в норме, её, увы, нет. Единственным для нас выходом было – ЭКО. Первая попытка была неудачной, что ещё больше усугубило микроклимат в семье и вогнало жену в депрессию. Я ей говорил, что всё обязательно получится, а Ира кричала, что её репродуктивная функция ни к чёрту и она пустой сосуд.