Год дракона

– Дурацкая фамилия, – вздохнул я.

– Зато искать не будут. Проверил всех двойников – в базах не значатся, – с гордостью заявил Горыныч.

– Вот и славно! – Вовка передал конверт мне, чтобы я изучил свои новые документы, а сам достал из заднего кармана джинсов узкий почтовый конверт, свернутый пополам, и протянул мужчине: – Пересчитай.

Горыныч вынул стопку пятитысячных купюр и молниеносно пробежался по ним пальцами.

– Тридцать два косаря! Это больше, чем надо, – подытожил он.

– На горючее тебе, – отмахнулся Вовка. – Ты меня очень выручил.

Горыныч хитро прищурился и унёс деньги в комнату, откуда приносил документы. Вернулся он с толстой и потёртой книгой. Я, грешным делом, решил, что это какая‑нибудь Большая медицинская энциклопедия.

– Это тебе, Женя, – он протянул книгу мне с таким видом, словно это был торт, а я – именинник.

– Спасибо, – я принял подарок.

Он был довольно тяжёлый. На кожаной обложке золотым тиснением был выдавлен какой‑то символ, который потемнел от времени и грязи.

– Что это такое?

– Кулинарная книга. Ты ведь мастер по этой части, – Горыныч сделал жест рукой, как будто что‑то помешивая.

Я бросил вопросительный взгляд на Вовку, но тот с невозмутимым видом потягивал чай.

– Ты не сказал ему? – то ли удивился, то ли расстроился Горыныч.

– Что я должен ему сказать? Я сам ничего не знаю, – пожал плечами брат.

– Знаешь!

– Я не уверен.

– Это ясно как день!

– Пусть Шу скажет, – отрезал Вовка.

– Когда ты будешь жить своим умом?! – всплеснул руками Горыныч. – Ничего сделать не можешь без чьего‑то одобрения. То Шу ему, видите ли, скажет, то Кот про радиацию сообщит! Ты сам себе хозяин, а не Шу и не Кот!

– Я не мастер в таких делах, ты знаешь, – Вовка помрачнел. – Я ещё многого не знаю, а Шу и Кот – знают. И поэтому я хочу быть уверенным, что не ошибаюсь. В нашем деле ошибаться нельзя.

– Ты Спецназ, а не сапер.

– Это одно и то же. Война везде одинакова.

Горыныч вздохнул и махнул рукой на Вовку. Чтобы не смущать двух ссорящихся своим пристальным вниманием, я открыл книгу и оторопел: она была написана какими‑то витиеватыми каракулями.

– Ой… тут ничего не понятно, – я продемонстрировал открытую страницу Горынычу.

– Тебе так кажется. Просто вглядись повнимательней.

Я прищурился, отодвинул книгу от себя, попытался расфокусировать зрение, но ничего не менялось: каракули оставались каракулями и не складывались в понятные слова. Решив, что это какой‑то шифр, я закрыл книгу: вдвоём с Вовкой разберёмся.

Закончив чаепитие, мы попрощались с Горынычем и вышли на улицу.

– Безопасней было бы сменить не только фамилию, но и имя с отчеством, но я попросил оставить хоть какую‑то связь с прошлым, – вдруг произнёс Вовка. – А что фамилия дурацкая – забудь. Ты ей будешь пользоваться раз или два в год, так что…

– Да я не переживаю, – я видел, что брат был чем‑то расстроен, и мне хотелось его подбодрить. – Ты мне поможешь разобраться с этой книгой?

– Не знаю, получится ли у меня, – Вовка потёр переносицу. – Эта книга только для тебя, ты сам должен с ней сладить.

– Что значит «сладить»?

– Увидишь, – брат сунул руки в карманы и ускорил шаг. Я поспешал за ним, как средневековый ученик, опаздывающий в школу, – с огромной книгой под мышкой.

Оставив меня в машине, Вовка зашёл в супермаркет, возле которого стоял «Черик», – купить в дорогу воды и еды. Обратно он хотел ехать без длительных остановок.

– Я думал, что вы с Горынычем помогаете друг другу безвозмездно, – сказал я, когда брат вернулся с большим пакетом с продуктами. – Тридцать с лишним штук за документы – это, мягко говоря…

– Это вторая часть. Первую я внёс, перед тем как поехать за тобой, – хмыкнул Вовка. – Пятьдесят процентов предоплата.

– Шестьдесят штук! – обомлел я. – Дорогая у вас дружба…

– Эти деньги я платил не ему. Я возмещал расходы, – Вовка включил зажигание, и машина тронулась.

 

Первые шаги

 

С новым паспортом я мог свободно разгуливать по улицам. Я записался в тренажёрный зал, чтобы заиметь такие же рельефы, как у брата, однако очень быстро понял, что добиться поставленной цели будет непросто. Сергей Ермоленко был настоящим русским богатырём, и Вовка пошёл в него – могучий и высокий. Такое тело только немного подправить – и вот тебе готовый воин. Сергей же Тартанов был сухопарый и к тому же невысокий – всего сто семьдесят сантиметров. И хоть я в росте обогнал отца на десять сантиметров, всё равно понимал, что бицепсов, как у брата, мне не видать. Я потел со штангами и гантелями, но только терял вес, не наращивая мышечную массу.

– Что ты переживаешь? Главное – не объёмы, а сила, – успокаивал меня Вовка. – Ты видел Горыныча? Он в спаррингах меня забивает на раз.

Мне было плевать на Горыныча: я словно в детство вернулся и хотел быть таким, как старший брат. Я тренировался каждый день: бегал по утрам, качал железо, отрабатывал приёмы и удары ближнего боя, но добился лишь того, что рубашки и футболки стали на мне болтаться. А мне хотелось, чтобы они обтягивали мои крепкие мускулы.

В начале марта Вовка принёс домой заготовку для меча: замерить по длине моей руки и весу, а ещё через неделю пришёл с мечом настоящим. Оказалось, он сам довёл его до ума: заточил, выковал перекрестье и украсил рукоять. Я слушал его рассказ, раскрыв рот. Я просто не мог поверить в то, что мой брат способен не только починить машину, но и выковать меч.

А меч, надо признаться, с лёгкостью мог бы считаться произведением искусства. Больше всего меня, конечно, потрясла гарда. На ней в разные стороны смотрели два дракона, и на первый взгляд они были совершенно одинаковы. Но лишь присмотревшись, я заметил, что у одного из открытой пасти свисает раздвоенный, как у змеи, язык, а у другого – вырывается пламя. Смысл этой композиции я понял лишь месяц спустя, а пока посчитал это причудой брата, который решил нестандартно подойти к украшению оружия. Эти два дракона передними лапами упирались в боковину меча, как горгульи на стенах готических соборов, а их тела, переплетаясь, создавали рукоять. Лишь кончики их хвостов расходились в стороны, но неведомая сила снова сближала их, образовывая в навершии рукояти нечто схожее с сердцем.