Гонщики кампуса. Бойфренд из книг

Касси? Мимо кассы, приятель. Удивлена ли я? Ничуть. Страдает ли и разрывается на части мое бедное сердечко? Определенно, нет.

– Как поживаешь, Дональд?

– Донован, – поправил он меня нарочито сухим тоном. – Меня зовут До. Но. Ван.

– А меня Кэрри, – буквально выдохнула я свое имя.

Казалось, в этот момент на него снизошло озарение.

– Отлично, вот и разобрались, – говорит он и усаживается на стул напротив меня.

– Я бы не была так уверена, – бормочу себе под нос, закрывая книгу.

Разглядываю его, пока он устраивается поудобнее, вытягивает под столом ноги и ворчит, роняя кепку на мои туфли.

– Прекрасный денек, не так ли? – певуче интересуется он.

Нервно ерзаю на стуле, оглядываюсь по сторонам в надежде найти объяснение появлению этого парня за моим столиком. По какому такому невероятному стечению обстоятельств он приземлился именно в радиусе моей среды обитания, в то время как вокруг полно свободных мест? Более того, в глубине кафетерия я замечаю других ребят из Campus Drivers, и это еще больше приводит меня в замешательство. Сосредоточившись, наконец, на Доноване Волински, сидящем передо мной, вдруг понимаю, что он что‑то говорит.

– Ты что будешь? – без тени смущения прерываю я.

– Кока‑колу, было бы здорово, спасибо.

Открываю рот, тут же закрываю обратно, затем поправляю на носу очки – почему‑то именно это движение всегда невозможно веселит моих подружек. Собираюсь спросить, не страдает ли он топографическим кретинизмом, не заблудился ли и не нуждается в помощи, но он заговаривает первый.

– Как начался учебный год? Что изучаешь? Ты ведь на втором курсе?

Так‑так, а вот и первый звоночек.

– Слушай, приятель, тебе что от меня нужно? – отчетливо спрашиваю я и тычу в его сторону пальцем.

– Эй, полегче! Ты всегда такая приветливая или я заслужил особое расположение?

– О, нет! Кажется, я виноват перед тобой? Чем‑то обидел тебя? – он пристально вглядывается в мое лицо, стараясь понять, что пошло не так.

– Неужели мы с тобой уже?.. Нет, ты только скажи, если я плохо с тобой обращался…

– Чудненько. Уникальный экземпляр в своем роде, – комментирую я происходящее, нервно постукивая ногтем по дужке очков. – Успокойся, я никогда не имела никакого отношения к твоим темным делишкам.

Как бы невзначай кладу руку между его ног и делаю вид, будто меня сейчас стошнит. Может, конечно, я слегка перегибаю палку, стараясь еще и толкнуть его и усиленно давая понять, что ему стоит побыстрее смотать отсюда. Не люблю таких парней. Особенно, когда они отрывают меня от чтения. Тем более – на самом интересном месте!

– Если ты когда‑то ко мне пыталась подкатить, а я тебя отшил, то приношу свои извинения.

– Знаешь, ты мне абсолютно безразличен. Может, именно это тебя так бесит в моем поведении?

Мне кажется, или от этих слов ему даже полегчало?

– Короче, еще раз повторяю мой первый вопрос помедленнее, может, так дойдет лучше: что тебе от меня надо?

– У нас есть общие друзья, – говорит он с таким видом, как будто его логика неоспорима. – Что такого в том, что я пришел к тебе немного поболтать?

– Немного поболтать… – повторяю я, пытаясь разобраться в своих эмоциях в этот момент.

Оценив ситуацию со всех сторон, делаю вывод, что ничего не понимаю. Сейчас я вообще не хочу ни с кем разговаривать. Особенно с ним! Но разве кто‑то в здравом уме способен поверить в это? Молодая девушка сидит в одиночестве, с головой погружена в чтение и всем своим видом показывает, что не хочет вступать ни в какие разговоры. Да что уж тут, ни одно обстоятельство в мире не заставит меня захотеть «немного поболтать» с Донованом Волински.

– Да ничего особенного, просто хотел узнать побольше о твоей жизни. Так ведь вроде делают все нормальные люди?

– Нормальные люди, между прочим, задают за один раз не более одного вопроса. И к тому же…

Не знаю, что и добавить.

– Ты ходишь в солярий или у тебя латиноамериканские корни?

– Моя мать из Колумбии, – неожиданно слышу я собственный ответ.

Почему я вообще ему отвечаю? Солярий? Да за кого он вообще меня принимает?

– Любишь читать? – снова заговаривает он, беря в руки мою книжку.

Мне хотелось поздравить его за такую поразительную наблюдательность и умение поддержать разговор, но вообще, если честно, я предпочла бы, чтобы он все же убрался отсюда.

– Ага, обожаю. Особенно в тишине, – отвечаю я, нарочито подчеркивая последнее.

– Круто.

Вот спасибо за такую удивительно глубокую беседу!

Он качает головой. Жду, когда же, наконец, этот тип догадается убраться отсюда, но внезапно, хоть ничего не предвещало такого поведения с его стороны, он берет в руки мою драгоценную книгу, переворачивает и начинает читать краткое содержание на обложке. В ярости прикусываю щеки, ведь его пальцы вполне могут быть жирными или грязными. Похожа ли я в этот момент на волчицу, защищающую своего детеныша? Однозначно.

– Роман значит, да? – комментирует он, равнодушно перелистывая страницы.

– Отдай! – Вырываю из его рук мое сокровище и бережно убираю в отдельный карман сумки. Наверняка не удержится от каких‑нибудь язвительных замечаний. Но, вопреки моим ожиданиям, когда наши взгляды пересекаются, он смотрит на меня совершенно серьезно.

– Почему мне кажется, что ты что‑то задумал? – спрашиваю его, поморщившись.

Его губы расплываются в улыбке, и у меня по спине бегут мурашки. Но не от удовольствия, нет. От ужаса и тревоги. Он встает со стула, обходит стол и садится рядом со мной. Затем кладет руку на спинку моего стула и наклоняется к моему уху. Мне это совсем не нравится.

– Послушай, Кэрри, – хрипло басит он. – Это тебя, конечно, удивит, но…

И тут он аж подпрыгнул от неожиданности. Только что я ударила его ладошкой по губам и тут же зашлась в припадке какого‑то полуистерического смеха, заставив его резко замолчать и широко раскрыть глаза.

– Ты что, пытаешься меня закадрить, что ли?

Он пытается что‑то промычать, но моя рука мешает ему. А я и не думаю ее убирать.

– Нет, потому что… может, я неясно выразился, но ничего такого даже в мыслях не было!

Он выворачивается из‑под моей ладони, хмурится, громко сопит и вдруг начинает смеяться, будто только что услышал самую тупую шутку в своей жизни. Крепко хватает меня за запястье и заставляет опустить его.

– Да не пытаюсь я тебя закадрить, – выдыхает он, но не отпускает при этом моей руки.

Бог мне свидетель!

– Что же тогда значит весь этот цирк?

– Хочу попросить тебя об одной услуге.