Горбун, Или Маленький Парижанин
Наши два друга чередовались, как пастухи Вергилия: Arcades ambo[1].
– А какой игрок!
– А как он швырял золотом!
– Скопище всех пороков, ризы Господни!
– Средоточие всех добродетелей!
– Само безрассудство!
– А сердце, сердце – золотое!
Последнее слово все же принадлежало Галунье. Плюмаж с чувством расцеловал его.
– За здоровье Маленького Парижанина! За здоровье де Лагардера! – вскричали они в один голос.
Карриг и его люди с энтузиазмом подняли кубки. Пили стоя. Учителям фехтования пришлось тоже встать.
– Но, черт побери, объясните хотя бы, кто такой этот ваш Лагардер! – потребовал маленький бретонец Жоэль де Жюган, поставив на стол кубок.
– У нас от него уже в ушах звенит, – заявил Сальданья. – Кто он? Откуда появился? Чем занимается?
– Голубь мой, – отвечал Плюмаж, – он дворянин под стать самому королю. А появился он с улицы Круа‑де‑Пти‑Шан. Чем занимается? Проказничает. Вы удовлетворены? А ежели хотите услышать поподробнее, тогда налейте.
Галунье наполнил ему стакан, и гасконец после недолгого сосредоточенного молчания начал рассказ:
– Ничего чудесного в этой истории нет, верней, когда рассказываешь, все выглядит просто. Это надо было видеть. Что до его происхождения, я сказал: он благородней короля, и буду стоять на этом, но на самом‑то деле никому не известно, кто его отец и мать. Когда я повстречался с ним, ему было лет двенадцать, а произошло это в Фонтанном дворе перед Пале‑Роялем. Он как раз дрался с полудюжиной уличных мальчишек, причем все они были старше его. Из‑за чего? Оказывается, эти юные разбойники хотели отнять деньги у старухи, торгующей ватрушками под аркой особняка Монтескье. Я спросил, как его зовут. Лагардер. Кто его родители? У него нет родителей. Кто же о нем заботится? А никто. Где он живет? На разрушенном чердаке в старом особняке де Лагардеров на углу улицы Сент‑Оноре. А занятие какое‑нибудь у него есть? Даже два. Он ныряет с Нового моста, дает представления в Фонтанном дворе, изображая человека без костей. Битый туз! Превосходные занятия!
Вы ведь не парижане, – сделал отступление Плюмаж, – и не знаете, что это такое – нырять с Нового моста. Париж – город зевак. Парижские зеваки бросают с Нового моста в реку серебряные монетки, а отчаянные мальчишки с опасностью для жизни прыгают за ними. Это развлекает зевак. Сын человеческий! Величайшее из всех наслаждений – отколотить палкой кого‑нибудь из этих сукиных детей горожан! И стоит это недорого.
Ну а человека без костей увидеть не редкость. Но этот молодчага Лагардер делал со своим телом что хотел. Он становился то длинней, то короче, на месте рук у него оказывались ноги, а на месте ног руки, а однажды я видел, как он передразнивал причетника церкви Сен‑Жермен‑л’Оксерруа, у которого был горб спереди и сзади.
Короче, этот светловолосый, розовощекий мальчонка понравился мне. Я вырвал его из рук недругов и сказал: «Эй, плутишка! Хочешь пойти со мной?»
А он мне ответил: «Нет, потому что мне нужно заботиться о матушке Бернар». Матушка Бернар была старая нищенка, которая жила на разрушенном чердаке. Каждый вечер малыш Лагардер приносил ей то, что заработал, ныряя и изображая человека без костей.
Тогда я ему расписал все прелести фехтовального зала. Глаза у него загорелись, но он ответил мне с сокрушенным вздохом: «Я к вам приду, когда выздоровеет матушка Бернар».
И он ушел. Ей‑богу, я о нем и думать забыл.
А через три года мы с Галунье видим, как к нам в зал входит робкий и смущенный херувимчик изрядного роста.
«Я малыш Лагардер, – объявляет он нам. – Матушка Бернар умерла».
Несколько дворян, бывших в зале, возымели охоту посмеяться над ним. Наш херувимчик покраснел, опустил глаза, разозлился, и вмиг все они оказались на полу. Истинный парижанин! Тонкий, гибкий, грациозный, как женщина, но крепкий как сталь.
Через полгода у него случилась ссора с одним из наших помощников, который позволил себе насмехаться над его талантами ныряльщика и человека без костей. Кровь Христова! Бедняге‑помощнику пришлось очень худо.
А через год он играл со мной, как я играл бы с любым из господ королевских волонтеров, не в обиду им будь сказано.
Потом он завербовался в солдаты, но убил своего капитана и дезертировал. В немецкую кампанию он вступил в отряд охотников де Сен‑Люка, но отбил у Сен‑Люка его любовницу и дезертировал. Маршал де Виллар[2] приказал ему ворваться во Фрайбург в Брайсгау; он вышел оттуда один, без команды, и привел с собой четырех здоровенных неприятельских солдат, связанных как бараны. Маршал дал ему чин корнета, а он убил своего полковника и был разжалован. Такой вот мальчонка, черт подери!
Но господин де Виллар любил его. Да и как его было не любить? Господин де Виллар послал его к королю с донесением о победе над герцогом Баденским. Там Лагардера увидел герцог Анжуйский и захотел взять его к себе в пажи. Лагардер стал пажом, и началось такое! Придворные дамы дофины чуть ли не дрались с утра до вечера за его благосклонность. Пришлось дать ему отставку из пажей.
Но судьба в конце концов улыбнулась ему, и его взяли в гвардейскую легкую кавалерию. Разрази меня гром, я не знаю, почему он оставил двор – из‑за женщины или из‑за мужчины. Если из‑за женщины, тем лучше для нее, а если из‑за мужчины – de profundis![3]
[1] Оба аркадцы (лат.) – Вергилий, «Буколики», VII, 1–5. Употребляется в смысле «два сапога пара», «оба друг друга стоят».
[2] Виллар, Клод Луи Эктор, герцог де (1653–1734) – французский государственный деятель и военачальник, в начале Войны за испанское наследство командовал французской армией в Германии и нанес поражение герцогу Баденскому.
[3] «Из глубины…» (лат.) – начало покаянного псалма (Пс. 129: l), который читается как отходная над покойником.
