Хамелеон

– И тебе не простудиться, дружище! – слащаво попрощался Рихманн Семёнович Шульц и отключился.

Альберт набрал номер Михи, Миха взял трубку сразу – Ты где?

– В кабинете, жду.

– В кофейне ничего, я еду обратно.

– Я так и знал! – уже спокойно и сдержанно ответил Нуриев – Тачку забрал?

– Да, я на ней, подогнать к отделу?

– Забери меня и поедем к Иванычу.

– Сюжет закручивается?

– А то, я с него живого не слезу.

– Через десять минут выходи.

– Лады! – Альберт Айдарович удовлетворённо потёр ладони – С паршивой овцы хоть шерсти клок.

Миха подъехал, как истинный швейцарец, через девять с половиной минут, Альберт плюхнулся на переднее сиденье и шикарный седан сорвался с места.

– Ну? – прервал молчание Идаев – Как успехи?

– Никак!

– В смысле?

– Без смысла, Миха! – рассердился Альберт – Ну, привезли мне эту конфетку, Ольгу из кофейни, задержали, как и полагается, с пятьсот двадцатью граммами, а как только трясти я её начал, то наш, Петрович, завалился сюда и баста, карапузики, приехали мы!

– Ты подмолаживал что ли её? – хмыкнул оперативник, зная как может «трясти» начальник.

– Если бы, только подмолаживал?! – вздохнул Альберт – Куда круче!

Миха ухмыльнулся, представляя красочную картину начавшегося допроса – И что дальше, патрон наш, дюже огорчился?

– Объяснение в письменном виде, по форме потребовал, а эту забрал.

– Куда? – не понял Миха.

– На личный допрос, наверное, почём мне знать.

– Я представляю, что она ему разрисует, а с Нарретдином ты решил подстраховаться, так?

– Естественно! Не думаешь же ты, что я прощу ему отговорку в девятнадцать килограмм порошка, который он, пёс, успел скинуть, а деньги припрятать?

– Не думаю! – согласился оперативник – Но дальше накидай мне план действий.

– А чо накидывать? Этот деятель у Иваныча, сейчас подчаливаем к нему, он нам говорит, где документы на кофейню и «мерс», а после едем к господину еврею писать дарственную, что непонятного?

– А ты думаешь он скажет, где документы?

– Я ничуть не сомневаюсь в этом, Миха, поверь. Иного выхода у него нет, кроме разве что верёвки с куском хозяйственного мыла, но я думаю до этого дело не дойдёт. Он молодой, горячий, жизнь да кайф с бабами ой как любит, самоубийство от позора ему не грозит.

– Ну хорошо! – Миха подъехал к воротам заимки и выключил двигатель – Допустим, что он отдаст и подпишет нам документы, а дальше с ним как быть, ты его отпустишь?

– Да ну прям! – зло сощурился Нуриев – Чтоб он опять скатался в горы за «белым» и понаделал закладок в Москве? Хрен ему! Поедет отдыхать, лет на восемь‑десять, в Сибирь‑матушку, там подумает, поработает по людски, того глядишь у него и страсть к столице поостынет.

– А если он Петровичу выложит всё? Тот на такие «кренделя» сквозь пальцы смотреть не будет!

– Ты чо, ссышь что ли? – не поверил Альберт в услышанное – От кого бы мог услышать, но не от тебя!

– Нет, просто прорабатываю все возможные альтернативы последствий.

– Не дрейфь! – Альберт Айдарович вышел из автомобиля – Всю ответственность я беру на себя.

Двое в гражданке прошли в дом, где Иван Станиславович как раз собирался звонить Альберту.

– А‑а, вот ты, дружище, лёгок на помине.

– Только освободился и то ненадолго.

– Чего так, али девку его не взяли ещё? – старик задумчиво нахмурил брови и не сводил со своего ученика взгляда.

– Взять‑то взяли, а толку мало. Пятьсот грамм принесла, а больше, говорит, нет.

– Ой, привирает! – вынес свой вердикт Иван Станиславович – На все сто процентов!

– Ясно, что врёт! – произнёс задумчиво Альберт, наливая в чашку с горячим кофе несколько капель коньяка – Только мне‑то с того что?

– Что, что? – пробурчал старик – Сюда её вези, она тебе в убийстве Кеннеди сознается и часу не пройдет!

– Поздно, батя! – вздохнул Нуриев и сделал два глубоких глотка – Пить боржоми, когда в печени дырка, поздно!

Ароматная жидкость обожгла горло, елейным ручейком затекла в желудок, согрела его и рассеялась благостью по телу. Альберт аж крякнул от удовольствия и сделал еще несколько глотков. Закурил, прикрыв в блаженной истоме веки. Иван Станиславович ждал, пока соратник начнёт рассказ сам.

– Петрович её заграбастал! – после некоторого молчания ответил Альберт – Прям в кабинете накрыл меня за не очень корректным занятием. Ждёт, поди, до сих пор объяснение в письменном виде.

Иваныч прыснул – Ну‑у, мил человек, невтерпёж что ли было?

– А который час, бать? – проигнорировал вопрос оппонент, сделав последний смачный глоток.

– Почти полночь.

Нуриев призадумался, откинувшись головой на кожаную спинку кресла – Восемь часов впереди, бабёнку бы сейчас, хоть минут на десять! – вполголоса неожиданно выдал подполковник – Устал что‑то я и Лорку, с‑сука, на кой хрен отпустил?

Иван Станиславович прищурился и загадочно почесал затылок – Чего ни сделаешь ради друга, а?

– Ты о чём? – сосредоточенно вгляделся в учителя Альберт.

– Погоди! – Иван Станиславович встал и направился к лестнице, ведущей на мансарду – Не зуди только!

– Старый, куда ты? – приподнялся Нуриев, совершенно не понимая цели старика, но тот, не обращая на него никакого внимания, уже поднимался по деревянной лестнице – Расслабься, сейчас вернусь!

Теперь пришел черёд почесать затылок гостю.

Миха, доселе наблюдавший картину молча, пошутил – Сейчас спустит к тебе, шеф, с подлавки «Playboy» поздно ночью, 1900‑го года выпуска и предложит! – но какое‑то пререкание сверху не дало Михе развить шутку до конца, взоры оперов устремились вверх.

– Вот те на?! – Альберт не выдержал и даже слегка приоткрыл в изумлении рот.

Со второго этажа спускалась совсем молодая, лет двадцати пяти девушка, в длинной мужской футболке, босая. Шла она явно нехотя.

– Иваныч, ты где её взял? – бровь Альберта поползла вверх – Кто это?

Старик усмехнулся – Из закромов природы, а кто она, знать тебе не обязательно.