Хамелеон

– Деньги нам нужны, отступные твои, нарядные, хорошие, удовлетворяющие все наши скромные аппетиты. Не хочешь говорить, где бабло от проданного – ну и хай с ним, не говори, оставь себе, но у тебя есть кофейня в центре Москвы и навороченная иномарка, сечёшь к чему клоню я?

Авель вновь кивнул, хотя уши отказывались верить, что ему вот так вот запросто полиция предлагает просто взять и откупиться…

– И что ответишь ты нам? – Нуриев наклонился к нему вплотную. В нос ударил резкий запах дорогого одеколона и спиртного. Авель дал себе слово, что дальнейших пыток ради наживы он не выдержит. Поэтому ответ его был прост и лаконичен – Забирай всё!

Все находящиеся в зале мужчины переглянулись, в ответе таджика чувствовался подвох.

Нуриев поддел указательным пальцем его подбородок – Что, прямо вот так сразу, возьмёшь и отдашь?

Авель безразлично пожал плечами – Всё равно отметёте, не так, так по‑другому, какая разница?! Заберите всё, только отпустите.

Иван Станиславович подошёл к окну – кромешная тьма заключила в свои объятия землю. Ночь, тёплая, по‑настоящему весенняя, господствовала на улице. Два фонаря на подъезде к заимке тускло освещали посыпанную гравием дорожку. Тишина, лишь отдалённо слышно изредка угуканье филина‑одиночки, который ровно чуял происходящие в доме амплитуды колебаний.

– Где? – Иваныч произнёс это слово громко, слишком громко, от чего даже Альберт слегка вздрогнул от этого единичного, прозвучащего, будто раскат грома, набата – Документы на машину и кафе!

– В квартире, где мы жили с ней, я покажу.

Время ночь, почти два, Ольга устало вздохнула и подняла на Германа Петровича усталый взгляд – Это всё, мне больше добавить нечего.

– Н‑да! – полковник озадаченно подпёр ладонью подбородок – Занятную историю вы мне рассказали, Ольга, любопытную прям.

– Увы, эта история до боли правдоподобна и ничего с этим не поделаешь, к сожалению.

– Не спорю, не поделаешь, а где сейчас тот мужчина, с которым вы жили?

– Не знаю, последнее, что я от него услышала по телефону, так это то, что он попытается найти мне деньги. Во всяком случае постарается, но Авель блефовал, это было понятно.

– Он был задержан?

– Не знаю.

– Хорошо, я это выясню. Ещё один вопрос – вчера ночью, когда вы спасли мне жизнь, Ольга, вы расстались с ним?

Она не знала, что ответить этому холёному импозантному мужчине, поведшему себя, как истинный офицер. Девушка молча опустила голову. Герман встал из‑за стола и подошел к Ольге, постоял в нерешительности, опустил в раздумье ей на плечо ладонь… она вздрогнула от этого нежного, но волевого прикосновения.

– О‑оль? – Герман назвал её по имени, но сделал это с такой теплотой и участием, что у Ольги невольно навернулись на глаза слёзы – Это был он?

Она не хотела ничего объяснять, не хотела и не могла, ибо как ни крути, но эти несколько часов задушевной беседы проникли в неё и оставили неизгладимый положительный след. Девушка раньше никогда бы и не могла подумать, что среди сотрудников силовых структур могут быть такие порядочные и понимающие люди.

Ольга больно закусила губу, чтобы унять дрожь, но солёные капли предательски заволокли глаза. Она всхлипнула, утёрла кончиком указательного пальца дрожащие на ресницах хрустальные бисеринки и нашла наконец‑то силы взглянуть ему в лицо. Взгляд Германа Петровича был суров, но даже в тех самых глубинах суровости теплился уголёк решающего сочувствия и помощи.

– Да! – она сказала это совсем тихо, едва слышно – Мы расстались с ним недалеко от Ваганьковского. Мы поссорились, и я вышла, а утром меня задержали ваши сотрудники.

Герман наклонился совсем близко – Зачем, Ольга, зачем ты сделала это, а?

Он понимал, что перед ним человек, нарушивший закон, преступник, но, но как с этим жить? Боже, как? Как переступить между этим самым треклятым законом и законом совести? Как спасти эту ночную фею, подарившую ему жизнь? О‑о, что только не боролось в нём в эти самые, пожалуй, ответственные секунды размышления – честь мундира и элементарная человечность, тайный глас совести и разум, чувство долга и ответственность за содеянное…

В конец запутавшись, он, повинуясь какому‑то необъяснимому порыву, прижал её к себе и приник к губам. Она застыла, как мраморное изваяние и кажется даже перестала дышать, а после, будто проснувшись, ответила на его трепетное прикосновение.

Губы её были влажные и солёные, но мягкость и податливость их сподвигли Германа Петровича на долю секунды окунуться в пучину такой неподвластной эйфории, что страшно закружилась голова, руки сами‑собой задвигались по её маленькому хрупкому телу. Ольга тяжело всхлипнула, тая в сильных волевых объятиях и именно этот всхлип отрезвил мужчину.

Герман резко отстранился от девушки, сдерживая рвущийся наружу порыв, и, тяжело сглотнув, хрипло произнес – Простите, я не должен был, простите.

Что было ему ответить она не знала, махнула лишь устало рукой и взъерошила пальцами голову.

– Ольга?! – Герман Петрович взял девушку за плечи – Я приношу вам свои извинения! Не знаю, что на меня нашло, но обещаю – это больше не повторится.

– Не извиняйтесь, мне не было неприятно, скорее наоборот, но я понимаю, вы на службе, а я преступный элемент. Давайте поскорей поставим точку и разбредёмся, вы домой, а я в камеру. День выдался тяжёлым, а вечер того хлеще, безумный просто. Я валюсь с ног от усталости.

– Я рад, что вы понимаете это, Ольга! Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы следствие прошло на должном уровне и видит Бог – с вас не упадет ни один волос, но факт наличия наркотического вещества налицо, и это не шутки. Вы должны меня понять…

– Я понимаю! – без обиды согласилась Ольга – И поэтому прошу, проводите меня в камеру и езжайте спокойно домой. Я вас ничуть не виню и не корю, а скорей даже горжусь вами.

Бровь Германа Петровича поползла вверх – Как прикажете вас понимать?

– Никак! – она слегка пожала плечами – Всё познается в сравнении, Герман Петрович, и я познала.

– А‑а! – полковник смущённо отступил – Ну тогда ещё раз извините меня!

Он понял, что она имела ввиду. Замешательство пробежало между ними, но Ольга нарушила его первая – Проводите меня, правда, и без обид.

Герман Петрович облегченно вздохнул – Вы потрясающая, Ольга, не смотря ни на что, спасибо!

Не наигранно, не специально, но она рассмеялась – Обращайтесь.

Двумя минутами позже они вышли из кабинета и спустились в дежурную часть. Немолодой уже, одетый по форме дежурный, встал и отдал Герману честь.