Хамелеон

– Заткнись пока! – в горячие дебаты вмешался Альберт – Рот захлопни свой, пока я тебе не дал такого разрешения. Сиди, как мышь, и не вякай. Сейчас приедем, поверь, у тебя будет такая возможность, излить душу, а пока, чтобы я тебя не слышал!

Это был приговор! Умирать не хотелось, вспомнился фильм «Долгая дорога в дюны», а сейчас, кроссовер заворачивает уже к заимке, начинают клацать зубы, нервно подёргивается челюсть и подбородок. Почему дорога эта в этот раз оказалась столь коротка, почему?

Альберт Айдарович заглушил двигатель – Выходи и не вздумай сдёрнуть в сторону леса. Я сниму тебя, даже без предупредительного выстрела, поняла?

Мария сквозь зубы процедила – А я и не собиралась сдёргивать!

– Тем лучше для тебя! – резонно заметил подполковник – А теперь выходи! – ворота в преисподнюю для Марии распахнулись широко – Спиртное зацепи! – Альберт, щёлкнув сигнализацией, повернулся к Михе – А то, чувствую, разговор у нас будет не из лёгких!

Михаил протянул руку за ключами – А зачем закрыл‑то, бать, успокойся!

– Я спокоен! – ровно, практически без эмоций, ответил Альберт – Особенно сейчас, когда такой ценный экземпляр так шустро оказался у меня в руках.

Входная дверь была опечатана, но, что эта белая бумажка с печатью значила для всесильного босса террора?

Нуриев сорвал бумажную пломбу и отпер дверь – Прошу, мадемуазель!

Мария уверенно шагнула вперёд. Удушливый мрак дыхнул на неё недавней смертью, перед глазами возникла его поза, постыдная, страшная, последняя и его хрип: – Неси колёса, идиотка! – который до сих пор звенит колоколом в воспалённом сознании, девушка зажмурилась.

Вкрадчиво, тихо, почти шопотом, Альберт зло выдохнул ей в ухо – Что остановилась, красотка, или призрак содеянного не даёт прохода, проклятье тяготит, мисс?

Мария вздрогнула, медленно поворачиваясь к хозяину положения. Даже сейчас, в полной темноте, она увидела, как хищно блестнули его глаза, и когда он прикоснулся к ней, к шее, плотно сцепив пальцы на сонной артерии, она вздрогнула вторично.

Это была длань палача, который предвкушал красочный спектакль – Топай в зал! – процедил силовик – И не дёргайся!

Девушка сделала несколько шагов и чуть не споткнулась о деревяный порог холла. Альберт подхватил её за талию, щёлкнул выключатель, яркий свет залил перевёрнутую вверх дном залу.

Королёва испуганно оглянулась – Что это?

Нуриев усмехнулся, блеснув белоснежной улыбкой – Последствия шмона после твоего рокового исчезновения, удивлена?

Его руки так и остались покоиться на её талии, от него веяло силой и страхом. Да, этот безопелляционный брюнет внушал страх. Она, жертва, это понимала.

– Я не имею к смерти Ивана Станиславовича никакого отношения! – голос её дрожал, но был твёрд – Мы растались с ним рано утром, он отпустил меня, я ушла.

– И это всё? – Альберт сжал её сильно и приблизил вплотную к себе – Ты хорошо подумала, прежде чем дать мне такой бестолковый ответ?

– Это правда!

Вошёл Миха, неся в руках две бутылки армянского коньяка, пластиковые стаканы и пакет зелёного винограда – Х‑хе, х‑хе, я не вовремя?

Подполковник оттолкнул девушку, направляясь к тому самому креслу, где она вчера нашла «Кэнон».

– Не дури! – процедил Альберт – Мы здесь не в любовь приехали играть, дай! – подполковник ухватил одну бутылку и откупорил её, хлебнул, прямо из горлышка, жадно, объёмно, плюхнулся на кресло, сняв на ходу кожанную куртку – Я думаю Зоя Космодемьяская не твой кумир?

Напряжённый взгляд Марии упал на светло‑коричневую кобуру и торчащий из неё ствол, в душе похолодело. Альберт Айдарович приложился к бутылке вновь, жидкость обожгла горло, огненной лавой пробежалась по пересохшей гортани, опустилась в желудок желаемым горячим успокоением.

Мария стояла напротив них, метрах в двух – Интересно? – подумала она – Где сейчас бог, отвернулся от меня или зрит оком в самый корень?

– Ну? – подал голос Альберт – Начинай, киса, свою исповедь!

– Мне добавить нечего, я сожалею.

Нуриев сорвался с места – Сожалеешь? – голос его перешёл на крик – Добавить тебе нечего, а что скажешь мне об этом? – вернувшись к креслу, он вытащил из внутреннего кармана куртки два спец‑пакета для вещдоков, внутри которых были волосы, метнулся обратно тенью к проститутке – Не узнаёшь? – её взгляд сосредоточился на уликах – Твои? В одном пакете мокрые, после бани, а в другом сухие, с подушки из спальни на втором этаже?! – он ударил её по лицу, но не сильно, хлёстко, голова девушки запрокинулась назад – Не молчи, дрянь, лучше что‑нибудь солги, скажи, но не молчи, иначе шанса на реабилитацию не будет!

Голос Марии задрожал, как бы ни пыталась она взять себя в руки – Я, и, Иван Станиславович? – но Альберт перебил – А это? – достал он сотовый и воспроизвёл на экране сфотографированную постель – От твоего тела след на простыне? Ты валялась со стариком там, а потом просто дала ему умереть, ты?

– Я была в спальне и ушла рано утром, при мне он не собирался умирать, он был жив!

– Где «Кэнон»? – Нуриев вытащил из кобуры «макаров», проверил обойму и передёрнул затвор – Где, чёрт возьми, камера с отснятым материалом? Ты не выйдешь живой, пока я не получу «Кэнон» обратно!

Мария с вызовом глянула ему в глаза, по щекам девушки струились слёзы – Я вообще не понимаю, о каком «Кэноне» вы мне говорите, никакую видеокамеру я и в глаза не видела!

Альберт резко шагнул к ней, проститутка по иннерции сделала шаг назад и упёрлась спиной в стену, глухо ахнула от реальной, надвигающейся опасности.

Нуриев ткнул дуло пистолета ей в шею – Ты даже не представляешь, что сейчас я сделаю с тобой, дурочка, если хоть раз ещё услышу от тебя отрицательный ответ! – зрачки Марии расширились, глаза, секунду назад нежно‑зелёные, изумрудные, мгновенно приобрели цвет фисташки – Где «Кэнон»?

– Я не знаю! – она почти это прошептала, выдохнула ему в губы – Я не брала!

Холодное ребро «макарова» жёстко опустилось на скулу, Мария вскрикнула.

– Неправильный ответ! – тонкая багровая струйка крови, ползущая по щеке, возбудила его, раззадорила, безусловно красивое, даже сейчас, лицо проститутки поплыло в его похотливом азартном взгляде – Попытайся ещё раз, где «Кэнон»?

Безысходность, разогретая ужасом, взбунтовалась, рванулась вверх, материализуясь в дикий нечеловеческий вопль.

Сейчас она готова была умереть, но достойно – Да не притрагивалась я к нему, не брала! – да, она кричала, умирая от страха, кричала ему в лицо – Не брала, не брала! Что вы от меня хотите?

Альберт ударил ей коленом в бедро, Мария стиснула зубы – Ну тогда молись! – металл пистолета царапнул шею – Ты умрёшь сейчас, здесь, и никто тебя не найдёт, и не надейся!