Хамелеон
Орлов прикрыл в нервном напряжении глаза, ловко‑проведённая операция поражала своими колоссальными масштабами. Выявленная реальность была по сути нонсенсом – в Москве, в нынешнее время, когда контроль незаконных поставок наркотических средств усилен, и такое? Немыслимо!
– Победителей не судят! – выдохнул полковник – Моя любовь к тебе, Альберт Айдарович, безгранична! Это даже не обсуждается!
– Тогда можете приехать, шеф, да ребяток с собой прихвати, работы здесь ещё невпроворот!
Герман отключился, пытаясь спокойно уложить в голове итог оперативного мероприятия и когда группа из двенадцати человек подьехала к порту, Орлов от досады выматерился – на въезде толпилась целая орава голодных, жадных до сенсаций, журналистов, которых удерживала группа из нескольких ребят в камуфляжах – Дьвольщина, и откуда вынюхали уже, а, откуда?
«Фольцваген» Орлова остановился вплотную к жёлтой, оцепляющий вьезд, ленте. Толпа папарацци застыла в ожидании, мысленно Герман перекрестился, а после отворил дверь, волна «охотников за головами» хлынула к ногам – Без комментариев! – осадил силовик жаждующих – Безо всяких комментариев и точка!
Самая проворная сунула микрофон Герману под нос – Господин Орлов, Москва слышала выстрелы, и не один, прозвучал взрыв!? Как вы прокомментируете ситуацию, общественность желает знать?!
– Собака, а? – Герман крайне удивился – И фамилию мою заучила уже? – но глянув на ретивого ротвеллера, он лишь бесстрастно заявил – А вы, я так понимаю, представитель московской общественности, да?
Журналистка откровенной саркастичной издёвке не смутилась, выпятив нижнюю губу, она ближе шагнула к Орлову – Естественно, Герман Петрович, телеканал «Россия», криминальные вести!
Хотелось, ужасно хотелось её послать, но полковник сдержался – Передайте общественности, милочка, что причина их беспокойства уже ликвидирована!
Развернувшись, Герман быстро, широкими размашистыми шагами, пошёл прочь, стараясь как можно быстрее преодолеть опасную дистанцию. Многочисленных вопросов, жгущих спину, он уже не слышал.
На встречу вышел Альберт, Герман остановился, мгновенно отметив про себя, что зам пороху понюхал – на правой скуле багровый, будто от ожога, след с запекшейся чёрной кровью, камуфляжная куртка в кровоподтёках и ржавых пятнах, штаны забрызганы кровью полностью.
– Жив? – Орлов протянул Нуриеву руку, силовик крепко пожал ладонь.
– Ерунда, царапина! Главное – дело в шляпе, пошли, глянешь на улов, да на псов, что притащили эту хрень в столицу.
Зрелище предстало взору красочное: трое лежали на асфальте, лицом вниз, четвёртый, раскинув руки, будто на распятии, взирал в небо стеклянным безжизненным взглядом, в котором запечатлелся весь ужас его последней ночи фиаско.
– Мамедов? – Герман кивнул на лежащего дагестанца.
– Он самый! – подтвердил Альберт – Красавец, правда?
Орлов недоумённо перевёл взгляд на заместителя, Нуриев криво усмехнулся – Особенно сейчас, с тремя дырочками в пузе и полным отсутствием желания покурить?
От чёрного юмора полковника передёрнуло, хотя менталитет и сущность Берта Герман знал не понаслышке – абсолютная, идентично‑воспроизведённая школа Ежова, одним словом НКВД. Мужчины отошли, Нуриев закурил сигарету.
– Какая по счёту? – участливо поинтересовался Орлов – Что‑то ты в последнее время зачастил!
Две глубокие затяжки и клуб сизого дыма рассеялся Герману в лицо, глаза Альберта смеялись – Зачастишь тут, начальник, а сигарету не докурить, как бабу не д… ть, сам знаешь!
– Понял! – Герман Петрович сориентировался быстро, перегибать палку вовсе не хотелось, хотя наглость Нуриева порой зашкаливала – Проехали, кури на здоровье, сколько влезет!
Спирт, не так давно осушенный с Демидовской фляжки, дал о себе знать, Альберта поволокло на «бездорожье».
Взяв начальника за руку, он повёл Германа к задержанным – Па‑па? – щенячьими глазами силовик впился в Орлова – Спасибо тебе, что в столь раннем возрасте ты позволил мне великодушно покурить! Благодарю, отец! – Альберт полез обниматься, повиснув на полковнике – Папа, ты бог, спаситель!
– Дурак! – удивился Орлов – Прекрати паясничать, люди смотрят, Берт?!
И в самом деле, бойцы с «альфы» и «спецназа» кивали в их сторону и улыбались. Альберта там воспринимали как своего, зная и юмор его, жёсткий, и радикализм, и стопроцентное держание командирского слова, иными словами Нуриев был свой в доску.
В долю секунды Альберт сменил ироничный облик на весьма серьёзный благоразумный тон – Герман Петрович, вот, полюбуйся! – мешки с «мазов» доставались и распаковывались, килограмм на тридцать, не меньше, внутри которых, в смеси перца и тмина находились запаянные кули с героином – Чего удумали, чурки, а? И прошли таким макаром не один десяток постов, как тебе такое?
Полковник чихнул, прикрывая нос ладонью – Ни хрена себе, складик! Это же Москву всю потравить можно?
Альберт беспечно пожал плечами – А он и травил, он и чурка этот, недоделанный, которого шлёпнул я, Мамедов!
– Наши все целы?
– Двое ранены, одно навылет, у второго срикошетило.
– Не считая тебя, да? – усмехнулся Орлов – Чем это задело?
– Я не в счёт, детская царапина! – отмахнулся Альберт – На мне, как на собаке!
– Девица Мамедова где? – оглянулся Орлов – Что‑то не наблюдаю среди кутерьмы женщины?
Альберт зло прищурился, сплюнул – Женщины? Я тебя умоляю, выражайся правильно! Не женщина, а гиена, тварина последняя, в поясе шахидки, представляешь, припёрлась сюда, с гранатой. Мужа, твою мать, сопровождала в командировке.
– И где она? – поинтересовался полковник – Ты её того что ли, тоже? – Герман провёл ребром ладони по горлу – Оприходовал?
Нуриев мотнул головой к стоящей неподалёку «газели» – Вон, в машине валяется, горит желанием дать весьма правдивые и обстоятельные показания по делу, дабы поспособствовать своему долгому и трудному пути к условно‑досрочному освобождению.
– Террористам УДО заказано, ты знаешь об этом!
– Так она сейчас закосит под бедную, несчастную, многодетную мать, которая под угрозой жизни возила порошок в столицу. Скажет, что Мамедов угрожал ей, прессовал и всё, баста карапузики, отсидит десяточку и опять в горы, мак растить, да шарики катать?!
– Не закосит, не бойся, шанса на помилование у неё нет!
– Ну‑у, если ты сказал, то ладно, этим и утешусь!
Задержанных начали грузить в спецмашины и увозить в здание наркоконтроля, часы показывали восемь тридцать утра. С земли подняли Резвана, грузин чувствовал себя неважно, видно не с привычки, чихал, кашлял, хрипел и обливался потом.
