Хамелеон
Набрав номер Андрея Эдуардовича, незаменимого во всех случаях, подполковник произнёс лишь одну фразу – Андрюш, езжай ко мне домой, Имагин обьяснит!
Положив трубку, Альберт вышел из кабинета: всё раздражало и бесило, события, так стремительно свалившиеся на голову, выбили из привычной колеи, утомили его, хотелось делать одно, а приходилось выполнять совсем другое. В мозг, как назло, лезли мысли о ней и не давали сосредоточиться, думалось только о ней и ни о чём больше.
Орлов ждал уже с ребятами в машине, Нуриев отрицательно мотнул головой – Нет, я поеду с Михой, догоняйте!
Его отчуждённость и нежелание идти на контакт сейчас почувствовались особенно. Как ни крути, а зам его живёт своей отдельной, закрытой жизнью, куда вход ему определённо заказан. От досады Герман сжал руль так, что побелели костяшки пальцев. Его, истинного, назначенного верхом, начальника не воспринимали, все бесприкословно слушались Нуриева. Нет, нет, саботажа и беспридела не было, не было и неподчинения, приказы его и поручения выполнялись в срок и как положено, исправно, но не так рьяно и охотно, как в случае с Альбертом – его понимали с полувзгляда, с полуслова, весь отдел, вся грёбаная ментовка смотрела ему в рот, особенно бабы падали к ногам его в любое время дня и ночи, и сегодняшняя Ло тому доказательство! Да, признать сей факт было тяжело, слепое повиновение господину Нуриеву присутствовало в отделе и жило не один год!
Герман завёл мотор – Поехали, ребята!
«Фольцваген» пристроился за чёрным «ауди», Альберт призывно моргнул фарами, кортеж направился в сторону Ваганьковского.
Миха, сидящий рядом с другом, взялся давать отчёт – Короче, шеф, бабло между ребятами я разделил, нашим тоже со сделки с Долквадзе выкроил поровну. Все довольны, как никогда!
– Ещё бы! – усмехнулся Альберт – Не по‑одному ляму капнуло с неба, что‑ж тут расстраиваться? Ладно, за место дорого взяли?
– Пять миллонов, налом, плюс ограда, венки, памятник. Короче, за все похороны я выложил десять двести, чеки у тебя в бардачке!
– Мне в налоговой не отчитываться! – сморщился Альберт – Ты охренел?
– Пока нет! – усмехнулся Миха – Охренела жена старика, когда в ритуальных услугах чеки выбивали, её чуть «кондрат» не обнял от услышанного, еле обмахал её платочком.
– Как объяснили ей наличие такой суммы у скромных стражей закона?
– С мира по нитке, покойному рубаха!
Нуриев включил музыку, из колонок полилась девятая симфония Шуберта, которую Альберт просто обожал, подполковник откинулся на подголовник сиденья – Устал я, Миш!
– Бывает, учитывая наш ненормированный график.
Альберт повернул голову к другу, под глазами силовика залегли серые глубокие мешки – А интересно мне? – лукавый огонёк в красивых зелёных глазах озорно блеснул – Куда дед всё нажитое непосильным трудом дел, ведь ты должен понимать, как и я, что, как ни прискорбно, но надо признать, за нашей спиной Ежов и шлюх держал, и оказывается зелёную дорожку наркотрафику открыл, и, естественно, не бесплатно. Кушанашвилли говорит деду по десять процентов отстёгивали!
– Детям оставил, кому ещё? – пожал плечами Миха – Он же, типа, правильный был?!
Берт громко ухмыльнулся – Для Иваныча преступление, как профессия была, а отношения его с детьми были не из лучших. Даже до сих пор цитаты его помню, типа: – «Одна дура с даунами нянькается, а второй и того хуже, в попы ударился, твою мать»!
Опер прыснул – Да уж, кто бы мог подумать, что у деда такие отпрыски уродятся: Светка – психокорректор у детей с этим синдромом, а Серёженька – святой отец Сергий? Нет, правда, пути господни неисповедимы!
– Жене конвертик приготовил?
Миха достал из кожанного дорогого портфеля пачку «зелёных», туго упакованных в банковскую обёртку – Здесь пятьсот!
Альберт Айдарович брезгливо сморщил нос – Отдай от нас, но только не при Германе!
– Обижаешь, шеф, я же не дурак! – возмутился Миха – Нашего тоже «кондрат» приобнимет, как сумму сфотографирует! Петровича разорвёт от одной только мысли.
Впереди показались ворота Ваганьковского, джип Альберта припарковался перед въездом. Машин было немеренно – оно и понятно, Ежов был личностью! Нуриева с Михаилом встретила на входе супруга экс‑начальника, Мария Ильинична: невысокого роста, приятная миловидная женщина, одетая в чёрное траурное одеяние. Её белые, как лунь, седые волосы резко оттеняли контраст тёмного и светлого, глаза вдовы были слегка припухшими и покрасневшими, как впрочем и должны были быть у добропорядочной супруги, потерявшей внезапно мужа.
Ежова протянула к Альберту руки – Родной мой, здравствуй, какое же горе, господи, и ты, мой мальчик, так потратился на похороны, спасибо тебе огромное, но мне так неудобно, зачем это, Берт, надо было поскромнее?!
Нуриев исподлобья взглянул на Орлова, который с интересом наблюдал почти семейную идиллию.
– Мария Ильинична, давайте отойдём? – взял вдову под руку подполковник – А лучше давайте к месту захоронения сразу двинемся, там и поговорим?
Супруга Ивана Станиславовича похлопала Альберта по руке – Пойдём, пойдём, сынок, а то и правда, тебя только и ждали. Ванечка мой там уже, прибран, как надо, солнце моё, покинул меня так рано! Как же я без него, Альберт, ведь столько лет вместе? – на глазах женщины навернулись слёзы.
Нуриев подал вдове платок – Ну, ну, значит на судьбе так было написано, зато сколько хороших дел успел сделать дед!
Мария Ильинична закивала – Твоя правда, сынок, день и ночь работал, себя не жалел.
Мимо проплыли медленной вереницей мраморные постаменты, витые чугунные ограды, к небу воспарил маленький белый ангелок с пухлыми детскими ручками, так искуссно выполненными из художественной лепнины. Часовня, возведённая подле, расторгала бедную несведущую женщину.
– Альберт, посмотри! – рука вдовы метнулась к старинному, тёмно‑серого цвета, склепу – Как величественно, как красиво! Неужели мой Ванечка заслужил покоиться на таком значимом месте?
Стрельчатые окна, выполненные в форме арок, были замурованы и плавно перетекали в неясные, размытые образы героев Иллады, тугие виноградные лозы оказались лапами парящих в воздухе гриффонов, длинные лапы которых впивались в жертвы, в людей, которые склонили головы свои в ехидной, скупой усмешке. Больше всего Альберта поразила фантазия архитектора, который над входной дверью в склеп вылепил клубок змей на голове прекрасной женщины, в центре которого гнездились тела крошечных божественных эльфов. Рядом, метрах в трёх от опочивальни, толпилось несметное количество народу.
– Альберт, спасибо тебе, мой мальчик! – Мария Ильинична прижалась к нему, дрожащим от слёз, телом – Сколько потратил ты, ведь места на Ваганьковском недешёвые?
– Тётя Маш, ну всё?! – Нуриев по‑отечески обнял женщину – Хватит, об этом больше ни слова. Иван Станиславович был мне, как отец, и неужели я бы пожалел на такое деньги? Перестаньте, все мы бренны, придёт и наш черёд!
