Хамелеон

– Бывай тогда! – усмехнулся Альберт – И да, постарайся без криков только!

Резван Абрамович не верил своим ушам: – Неужели сейчас, в двадцать первом веке, веке нанотехнологий и преобразований, веке, где практически всё чинится по закону, ему, арестованному по серьёзной статье уголовного кодекса, сам же силовик, подполковник, мать его, одаривает такой неслыханной щедростью, возможностью отомстить? Отомстить и наказать, оставаясь безнаказанным, или это очередной мусорской обман?

Через десять минут, когда входная железная дверь отворилась и в камеру втолкнули Авеля, он понял, что жестокий ублюдок, что упёк его сюда, всё таки слово держит и предстоящий двухчасовой спектакль вовсе не розыгрыш!

Резван удовлетворённо цокнул языком, плотоядно облизав губы – Ну ночи доброй, подельник, заходи, гостем будешь…

Ночная Москва жила своей полуночной гламурной жизнью, но даже сейчас, стоя на светофоре, и выжидая когда загорится зелёный, Альберт нервничал и ёрзал на сиденье. До Рублёвки оставалось всего ничего, но сердце уже отстукивало бешенные удары, да такие, что стало трудно дышать.

– Что это? – удивился себе силовик – Переработался так или нервы шалят перед встречей с ней? Чушь! – обрубил Нуриев крамольную мысль – Девка самая обычная шлюха, ну, красивая, эффектная, да, но не более! Но жажда, жажда её не даёт покоя, жажда тела её, губ, рук и пальчиков, коими так изящно удерживала она его достоинство. Ч‑чёрт, и когда даже допрашивал он Мамедову, уродуя женское тело, то и тогда, он думал о ней. Стискивал зубы, нанося удар за ударом, прикрывал веки, растягивая неимоверное удовольствие, но перед глазами стояла она, Мария, обнажённая и протягивающая к нему руки. Интересно, а что делает сейчас она, спит или ждёт его и своей участи, которую разрешить может только он?!

Не выдержав, Альберт позвонил Имагину – Ты сменил Андрея?

– Да! – монотонно выдохнул опер – Желаешь узнать чем занята дама?

– И чем? – ухмыльнулся Берт – Надеюсь будить её не придётся?

– Не придётся! – согласился Валерий – В ванной комнате она, плещется второй час уже, а ты сам‑то когда заявишься?

– Через десять минут выходи к воротам, на сегодня ты свободен, спасибо!

Подъехав к дому, Альберт заметил, что Имагин нетерпеливо уже переминается с ноги на ногу, Нуриев ухмыльнулся – Что, устал шибко, аж хвостом бьёшь?

Но кого‑кого, а тёртого Имагина было не смутить – Устать не устал, Альберт Айдарович, а от безделья маялся. Я домой, начальник, завтра на работе увидимся, гостья твоя в порядке, никуда не звонила, даже не пыталась, сготовила вполне сносный ужин, почитала книгу, всё кажется.

– Перекрестись, да езжай, с богом! – подполковник въехал под навес и выключил двигатель, неторопливо вылез из автомобиля.

– А зачем креститься‑то? – во взгляде опера скользнуло изумление – Я во грехе не увяз!

Нуриев лукаво прищурился – Ой ли? И даже когда плотные упаковочки бабок со сделки в кофейне укладывал в сумочку или ты это кэшбэком от господа нашего считаешь?

– Ну?! – невозмутимо пожал плечами Имагин – Это совсем другое дело, начальник, это существенная добавка к моей будущей пенсии, по твоей милости, и бог тут совсем не при чём!

Нуриев, стараясь сдержаться от колкого высказывания, только в изнеможении прикрыл устало веки – Знаешь, Валер, порой поражаюсь, как тебя в ГНК‑то взяли, ты же деревянный, ей богу, ты ни приколов ни подколов никаких не понимаешь, на утренники не ходишь, водку не пьёшь, какой же ты опер, дьявол тебя подери?!

Имагин, садясь в «десятку», лишь негромко обронил – Деревянные тоже в отделе нужны, Альберт Айдарович, у них хоть язык не развязывается, как у кожанных, всего доброго, начальник!

– Давай! – махнул рукой Нуриев – Езжай уже, да педали газа с тормозом не перепутай, с тебя станется, буратино.

Автоматические ставни закрылись, дом был погружён во мрак и лишь только в окнах столовой горел притуплённый свет от ночных бра. Альберт неуверенно, медленно и осторожно двинулся ко входу, пожалуй мысленно оттягивая встречу с ней. Шаг, второй, третий, первая ступенька, вторая, силовик остановился и присел, закурил, пытаясь унять брызжущее через край напряжение. Сизая струйка дыма вальяжно поплыла в угольной бархатной темноте – ни ветерка, ни шума, лишь тишина и ночь, так жарко принявшая его в свои объятия. Странно, но рука, держащая сигарету, дрогнула, неведомое доселе чувство поселилось в нём – тоска по ней.

Бесшумно ступая, Альберт прошёл в столовую, вынул из холодильника початую бутыль «Бокарди», хлебнул прямо из горлышка, не закусывая, крякнул и приложился вновь. Ром разлился по пустому желудку огненной терпкой лавой, провалился внутрь, разжигая по телу приятную нетерпеливую дрожь. Силовик сглотнул едкий ком, сделал ещё два внушительных глотка и направился в ванную.

Она стояла, обёрнутая полотенцем, спиной к двери – почти голое тело с распущенными мокрыми волосами и длинными стройными ногами. Рука её, держащая кисточку, водила по губам ярким бордовым блеском. Отражение, в почти запотевшем зеркале, заставило Альберта глухо выдохнуть, Мария вздрогнула, увидев его, но не обернулась. Кокетливо прищурив глаза, она томно продолжила движения рукой, Нуриев зло скрипнул зубами, наблюдая, как вожделенная красотка откровенно сооблазняет его. Девушка улыбалась и не сводила с зеркала глаз.

– Собралась на дискотеку? – хрипло процедил Альберт – Или куда покруче?

– Ч‑чёрт, о, да! В тёмном брючном костюме и белой рубашке он был неотразим, хоть и был выпачкан с ног до головы кровью! Его искажённое гневом лицо с суровыми правильными чертами оставалось в тени, и его не портила даже багровая полоса на правой скуле – ожог, проклятье или след от пули, неважно, его это не портило, скорее наоборот.

Подполковник снял пиджак и швырнул его на пол, взгляд Марии упал на испорченную рубашку и брюки – На тебе кровь, Альберт!

– Это не моя кровь! – глухо прохрипел Нуриев – Подойди ко мне.

Королёва сделала несколько шагов вперёд – Ты его убил?

– Ты сожалеешь об этом?

Мария остановилась – Я не знаю, Сухрай не сделал по отношению ко мне ничего плохого, он всегда был сдержан и воспитан, платил исправно, даже чересчур!

– А вчера он джентельменом не был! – усмехнулся Альберт – Скорее наоборот!

Заныл пах, кровь, горячей обжигающей струёй побежала по жилам и ударила в голову – он не стал ждать, широко шагнув к порочному созданию, ибо сил на ожидание уже не было. Мария съёжилась, будто в предвкушении удара, зажмурила глаза.

Альберт сгрёб девушку в охапку и застыл, жадно изучая её губы – Я ужасно устал, девочка, и мне нужно сегодня только три вещи: душ, секс и сон. Всё остальное будет потом, разговоры будут завтра! – его вкрадчивый, но безопелляционный тон не оставил ни единого шанса на капитуляцию – Давай, удовлетвори меня и мы спокойно отправимся в царство Морфея!