Хамелеон

Герман не выдержал и взорвался – А‑а, вон оно что, а интересно, восточный менталитет вашего мужчины позволяет ему бросить жену ночью, одну на трассе, да ещё около кладбища, а, позволяет?!

– Далось вам это кладбище? – спокойно возразила Ольга – Это могло случиться в любом другом месте, не обязательно около кладбища, просто так получилось.

– С вами, Кира, бесполезно спорить!

– Как и с вами же, Герман, поэтому давайте попрощаемся и вы высадите меня вон у того торгового молла, на Кутузовском, благо, я вижу на парковке место есть.

– Странная какая! – подумал мужчина, подъезжая к торговому центру – Видно, чего‑то или кого‑то боится, но твёрдо стоит на своём. Интересно, сколько ей лет, и кто он, её мужчина? – включив правый поворотник, Герман почти вплотную подьехал к чёрному седану «мерс» и остановился – Вы просили, я сделал! – пожал плечами водитель – Хотя в моём случае это самое меньшее, что я мог сделать для вас. Послушайте, Кира, как никак, но отблагодарить вас я должен, что ещё я могу сделать для вас, не молчите?!

Ольга внимательно изучала его черты лица: высокий волевой лоб, идеальной формы, чуть с горбинкой нос, плотно сжатые пухлые губы и зелёные, скорее даже аквамариновые глаза, с озорным огоньком в них, а улыбка? Она прекрасна, особенно с его белоснежными крупными ровными зубами. И характер? Определенно крут и своенравен, но воспитание, похоже, не даёт перегибать палку – наверное шеф какого‑нибудь крупного предприятия или директор фирмы…

– Кира? – его слегка шершавая ладонь легла ей на плечо – Я хочу как нибудь отблагодарить вас, ибо если бы не вы, я в лучшем случае валялся бы в сейчас реанимации, что я могу сделать для вас, скажите?

Чуть нахмурив брови, она внимательно посмотрела на него – Ничего! – Ольга слегка упрямо мотнула головой – Может быть, когда‑нибудь, придёт момент и мы встретимся, и тогда уже мне понадобится ваша помощь, не знаю, может тогда я воспользуюсь вашим рвением отблагодарить меня. Пусть не в этой жизни, может в другой, но не сейчас.

– Вы поразительный человек! – вздохул Герман – Неординарный, точно, но всё равно, огромное спасибо!

– На здоровье! – улыбнулась печально Ольга – А теперь прощайте!

Девушка поспешно вышла из автомобиля и, не нарочно конечно, но задержалась возле «мерса»: – Да, тачка его, номер, цвет! – Ольга слегка присела и наклонилась к капоту, нежно провела по нему ладонью и будто, нечайно споткнувшись, припала телом на его левый бок.

– Кира? – мужчина ничего совершенно не понимая, подбежал к ней и просунул ладонь под правый её локоть – Вам плохо?

Ничего больше ей уже не было нужно – двигатель автомобиля холодный, значит Авеля нет уже часа три…

– Кира? – ещё раз позвал её Герман – Вам нехорошо?

– Нет! – она выпрямилась и высвободила свою руку – Просто пошатнуло слегка, вот и всё! – а потом медленно, даже может быть чуть вальяжно, пошла в темноту.

Мужчина мысленно обратился к ней: – Обернись, хоть раз, обернись! – но девушка даже не повернула головы и силуэт её плавно рассеялся в седом полумраке ночного города.

Проводив её взглядом, Герман не преминул отметить про себя, что манипуляция с «мерсом» не случайная. Бывалый, повидавший на своём веку немало, он совершенно точно мог сказать – машина девушке знакома, если даже не сказать родна. Интересно, что скрывает от него таинственная спасительница по имени Кира или не Кира вовсе?

Вернувшись к своему автомобилю, Герман достал из кармана пиджака телефон и сфотографировал госномер «мерседеса» – Л777АВ. Завтра, на работе, рано утром, ему станет многое известно про хозяйку или хозяина иномарки, а после – он посмотрел на наручные часы – без пятнадцати час ночи, он решит, как ему дальше поступить, а сейчас пора…

– Пора, давно пора, было мне закрыть тебя, чурка! – орал Альберт Айдарович на полностью раздетого, скрюченного на полу парилки Авеля – Время без пятнадцати час ночи, а я битых шесть часов вожусь с тобой, с барыгой и ни хрена! Ты в смысле хочешь сказать мне, что ты правильный такой, «чёрный» что ли или я дурак?

Истязаемый молчал, плотно сжав зубы, то и дело слизывая с них и с губ куски запекшейся крови. Всё тело его было сплошь покрыто синяками и глубокими багровыми ссадинами. Миха, молодой щегол из той же конторы, то и дело обрабатывал его по почкам. Удары сыпались, как горошины, но он давно уже потерял им счёт. Боль, вначале дикая, нисусветная, адская, сейчас притупилась и потеряла свою актуальность. В данный момент он и был самой болью, одной, единой, не разделяющейся ни на что. До и после теперь не было, ибо как только он переступил порог бани, то для него начался сплошной ад и хождение в нём по мукам.

– Ты?! – Иван Станилавович зачерпнул ковшиком кипятка из ведра и плеснул таджику на ноги – Вставай!

Не крик, не стон, а нечеловеческий дикий вопль, сотряс стены соснового сруба. Как не стискивал Авель зубы, как ни пытался выдержать пытки, крутой кипяток сделал своё дело – мужчина, собрав последние силы, вскочил с пола и тут же присел, обхватив колени и икры руками. Нижние конечности покраснели и вздулись, кожа горела пламенем, ноги и вовсе потеряли свою чувствительность. Стены как‑то не вовремя поплыли и перекосились, туманная пелена заволокла глаза.

– Нет, только не сейчас, не сейчас потерять самообладание и остатки воли.

– Где товар, твою мать, где? – перед глазами возник Альберт, присел перед Авелем на корточки, впился в него хищным, ястребинным взглядом – Мы выпотрошили, чёрт тебя дери, всю твою кофейную богодельню и ничего. Где порошок или остатки его, сколько ты успел скинуть? – Авель молчал, прикусив губы, и едва слышно молился господу – Хорошо! – Нуриев медленно поднялся и усмехнулся – Молчишь? Я устрою тебе сейчас последнюю попытку реабилитироваться в моих глазах, но запомни, не многие хотят жить после такого красочного кардебалета.

Мужчина вздрогнул – Что ещё, что?

Сконцентрировавшись, Авель не отрывал взгляда от главного мучителя: вот он отдаёт приказ шестёрке Михе, и тот, ярый помощник, отлучается на несколько минут.

– О‑о?! Сколь мучительны эти сто восемьдесят секунд ожидания, и боль от ударов и ожогов ничто. Сердце тревожно отстукивает бешенный ритм, закрадывается в душу липкий, отвратительный страх, душит его, сжирает, к горлу подкатвает едкая тошнота.

Миха возвращается, а рядом с ним вышагивает второй, в перчатках. В руках у Михи видеокамера, та, что была в машине у Альберта. Он встаёт напротив Авеля и теперь объектив, улыбаясь, смотрит на него. По спине пробегает мелкая дрожь. Тот, что в перчатках, вытаскивает неизвестно откуда взявшегося спортивного козла и устанавливает его перед Авелем. Альберт, без каких либо комментариев наблюдает за страшными приготовлениями, а потом, он не успел даже понять, как оказался перекинутым туловищем через «козла», виртуозно прикреплённые железные браслеты теперь сомкнулись на кистях и щиколотках. Жертва судорожно, словно в предвкушении последнего позора, дёрнулась, но не тут‑то было. Унизительная, явно не мужская поза просто не оставила ему ни единого шанса.

– Нет! – крикнул он, громко, чётко, как ему казалось, но на самом деле из гортани вылетел лишь сиплый хрип – Нет! Я мусульманин по вероисповеданию, и ты, отступник, не имеешь права творить такое со мной. Аллах покарает тебя и ты горько пожалеешь об этом!

Альберт ухмыльнулся, жёстко хрустнув костяшками пальцев – Да, мой дорогой нерусский друг, всё будет происходить именно так! Так, как я захочу и прикажу, но ты можешь и избежать этой участи.