Хозяйка для Кербера

– Он преувеличивает. А я, между прочим, до сих пор не знаю, как вас зовут.

– Знаешь. Я – Аид.

– Ну конечно! И что древнегреческий бог забыл в Севастополе? – язвительно спросила Зоя.

– Мне нравятся местные пещеры, – пожал плечами мужчина. – Таврида была колонией Греции, и моё влияние здесь сохранилось. Херсонес – отличный город, и достаточно далеко от Зевса. Тому нравится в Афинах.

– А что не так с Зевсом? Вы разве не братья? Я не сильна в мифологии.

Спутник бросил на неё быстрый взгляд и долго молчал. Но затем всё‑таки пояснил:

– По условиям договора я могу покидать подземный мир лишь два раза в год – на летнее и зимнее солнцестояние. И прямо сейчас я это соглашение нарушаю.

– Звучит печально.

Зое действительно стало грустно. Нестарый, красивый мужчина, очевидно, вынужден жить в психиатрической лечебнице. С другой стороны, если он сбежал, то брат наверняка его ищет, и ей нужно сообщить в полицию. И откуда у сумасшедшего собака?

– Хочешь вина? – неожиданно спросил её спутник. Зоя нервно хихикнула:

– Я бы лучше выпила чаю – становится ужасно холодно. Но тогда я захочу в туалет, а места здесь не самые благоустроенные, рядом какой‑то псих, одним словом – нет. Не надо ни вина, ни чая, мне пора, спасибо.

Мужчина озадаченно наклонил голову к плечу, пытаясь разобраться в потоке слов.

– Ты, случайно, не безумна? Как у вас говорят? Юродивая.

– То же самое хотела спросить, – пробурчала Зоя. – Не отпускайте больше собаку бегать, где придётся. Обычно это плохо заканчивается.

– Его зовут Кербер и он впервые отлучился самовольно. Я разберусь.

– Может, течная сука появилась в округе, – предположила девушка, и её собеседник кашлянул, будто пытаясь сдержать смех. – Почему вы всё время носите чёрные очки?

– Не хочу никого пугать, – спокойно объяснил мужчина, и в его голосе Зое послышалась затаённая горечь.

– Простите. Родители говорили, что я слишком любопытная. Можно?

Она заворожено потянулась к лицу незнакомца, чтобы снять очки, но тот мягко перехватил её руки и отрицательно покачал головой:

– Нет. Мы с Кербером проводим тебя до дома.

Зоя почувствовала, как жаркий румянец заливает лицо. Давненько она не вела себя так бестактно, и то, что мужик явно не в себе, её не извиняет:

– Ха! Мой дом – моя крепость. Я сама дойду, спасибо, и всё такое.

Неловко помахав рукой, девушка чуть ли не бегом бросилась к выходу из сквера. Аид, придерживая Кербера за ошейник, смотрел ей вслед. У подъезда Зоя чуть не попала под машину: чёрный «Мерседес» ехал так бесшумно, что она не сразу его заметила:

– Сдурел, что ли без фар ездить! – сердито крикнула Зоя. Машина была незнакомая, да ещё и с тонировкой. Подгоняемая смутной тревогой, девушка взлетела по ступеням и сразу закрыла за собой дверь на замок.

Отдышавшись в маленькой прихожей, девушка задумчиво потёрла запястья. Не хотелось в этом признаваться, но было немного обидно из‑за того, что харизматичный безумец не попытался выяснить её номер телефона.

 

Глава 4

 

В представлении древних греков загробное царство вовсе не было безжизненной пустыней. Там обитало множество сущностей – чаще пугающих и опасных для человека. На золотом троне восседал правитель Подземного царства – Аид, со своей женой – Персефоной.

Рядом с ним – трое полубогов: Минос и Радамант – сыновья Зевса и Европы, Эак – сын Зевса и нимфы Эгины. Все они были справедливыми правителями при жизни и после смерти стали вершить суд над душами, решая – заслужил ли человек муки Тартара, блаженство Элизиума или суждено ему бродить по асфоделевым полям в забвении.

В бездне Тартара был дом Нюкты – богини ночи, дочери Хаоса. Перевозчик Харон – её сын, как и боги‑близнецы Смерть и Сон – Танатос и Гипнос. Танатоса представляли в чёрном плаще, с мечом в руках, с огромными черными крыльями, от которых веяло могильным холодом. Гипнос, напротив, был добр и благосклонен к людям. С белыми крыльями на висках и маковым цветком в руках, он всегда спокоен и могущество его велико – даже верховные боги, такие, как Зевс, не могли противиться сну.

У Гипноса множество сыновей, но более других выделял он Морфея. Морфей мог принимать любое обличье, являться людям, формировать их сны. Он посланник богов, но также изрядный озорник, обожающий розыгрыши.

Дочеры Нюкты – мойры, богини судьбы, и эринии (у римлян – фурии) – богини ненависти и мщения. Среди эриний выделяли трех: Алекто – непрощающая, Тисифона – несущая возмездие за убийство и Мегера – карающая зависть. Эриний изображали в виде охотниц, с факелами и кнутами, со змеями в волосах и с крыльями летучей мыши. Они преследовали преступников, сводя их с ума и доводя до смерти.

 

– По какому поводу гробовая тишина? – Алекто вошла в зал, покачивая бёдрами, и усмехнулась собственному каламбуру. Мегера и Тисифона держались на полшага позади. Аид поднял взгляд на эриний, и те упали на одно колено, будто споткнувшись. Змейки в их волосах тревожно зашуршали.

– Мы опоздали, владыка. Но судьи тоже пока не пришли, возможно…

– Эак. Радамант. Минос, – медленно перечислил Аид. – Их больше нет.

Мегера побледнела и вскинула голову:

– Но почему?

– Почему не вы? – уточнил повелитель подземного царства.

Харон хмыкнул, поглаживая бороду. Гипнос и Танатос, сидевшие рядом, переглянулись. Аид, неподвижно сидящий на золотом троне, долго молчал, прежде чем ответить:

– Я думал об этом. Но недавно задолжал Нюкте, а богиня ночи любит своих детей. Кроме того, вы гораздо симпатичнее, чем был Минос, – повелитель подземного мира едва заметно улыбнулся и жестом пригласил эриний сесть за стол. Алекто царапнула столешницу острым когтем и мрачно уточнила:

– Значит, мы следующие?

– Значит, мы пойдём другим путём. В нас не верят. Не боятся, не призывают, не восхваляют и не жертвуют. Даже сильнейшие из нас больше не могут поддерживать жизнь в остальных.

– Разве мы можем это изменить? – пожал плечами Харон. – Правда, не мне жаловаться, да. В Риме, почитай, ещё недавно справных покойников хоронили с монетой под языком.

– Недавно – это четыре века назад, – хихикнув, шепнул Морфей отцу. Гипнос нахмурился и прижал палец к губам, но Харон не обратил на них никакого внимания: