Имитатор. Книга шестая. Голос крови
И еще явившийся обладал голосом. Проникновенным, как рычание вгрызающейся в заготовку дисковой пилы, и гулким, как удар кувалды в днище пятидесятилитрового казана. И он этим голосом – орал:
– Небось с другими мамашками языками зацепилась? Или не с мамашками? Может, на бегуна какого загляделась?
Эля съежилась на стульчике, сгорбилась. Но в то же время – подалась навстречу мужу, устремив на него взгляд, полный надежды. Приправленной, однако, чем‑то вроде вины, черной, вязкой, неутолимой:
– Что ты! Да я… я никогда…
– Знаем мы, как вы никогда… Будешь сидеть в квартире – и ни шагу! И никаких этих твоих соцсетей! Моргнешь – живо за порог выставлю! На кой мне такая жена, овца тупая, за ребенком уследить – и то не смогла!
– Вы – кто такой? – ясно было, что муж, но обычно вопрос «ты кто такой» производит отрезвляющее действие. – И почему врываетесь?
– Вы, девушка, как вас там? С‑следователь? – наглец окинул Арину пренебрежительным взглядом. – В кабинетике она рассиживается, вопросики спрашивает! Нет бы задницу из кресла вытащить и бегом ребенка искать. А она в кабинетике сидит! Слышь, ты! Если ты моего сына не отыщешь, я тебе ноги за ушами узлом завяжу, ясно?
– Георгий Анатольевич? – тихо, но внушительно проговорила Надежда Константиновна.
Арина еще успела удивиться: надо же, Крупская уже знает, как зовут этого агрессивного… мужа. И, похоже, знала это еще до того, как войти в кабинет.
Но агрессивный муж не впечатлился:
– Вы кто? Бухгалтерша? Вот и идите в свою бухгалтерию. Будет тут всякая мне указывать!
– Георгий Анатольевич… – все так же тихо, но теперь почти укоризненно повторила Крупская.
– Ну я – Георгий Анатольевич, – он вдруг растерялся.
– Вы в коридоре подождите, ладно? – Надежда Константиновна улыбалась.
Может, так улыбаются гигантские акулы. Или тигрылюдоеды. Или наоборот – феи‑крестные. Но Семин послушно повернулся к двери и – вышел.
Арина наблюдала за краткой сценой в некоем остолбенении. Да, профессионализм – великое дело. Ей самой еще учиться и учиться.
Эля же, похоже, так была потрясена скандальным явлением – и изгнанием – своего мужа, что на это ушли все ее силы. Сейчас она выглядела неправдоподобно спокойной и, казалось, не замечала ни присутствия Надежды Константиновны, ни ее с Ариной безмолвного диалога взглядов. Сидела, сложив на коленях руки, как будто ждала чего‑то.
И вдруг – улыбнулась.
– Я пойду уже, да? Можно?
Арина и Надежда Константиновна опять переглянулись. Реплика прозвучала… странно.
– Мне Лелика кормить надо, – продолжала Эля все так же безмятежно. – У него режим. Понимаете?
– Вызывай медиков, – шепнула Крупская.
Дежурный психиатр – «скорая» прибыла на удивление быстро – их успокоил:
– Да ничего страшного. Проседируем сейчас, поспит, потом еще поспит, будет как новенькая. Хотя… там, где она сейчас, ей, безусловно, лучше, чем в реальности.
– Что это вообще? На пальцах можете объяснить? Без спецтерминов вроде дисси… диссоци…
– Диссоциативных расстройств? – психиатр, молодой, синеглазый, улыбнулся так, как пристало бы кому‑то лет на пятьдесят постарше. – Спряталась она. Справиться с ситуацией не может, находиться внутри ситуации невыносимо. Вот и спряталась в выдуманную реальность. Точнее, не в выдуманную, а в ту, которая была до похищения. Вычеркнула из памяти последние полсуток. Или сколько там?
Понимая, что вопрос глуп, Арина все‑таки спросила:
– Она в себя‑то придет?
– Придет. Но лучше бы вы мальчика побыстрее нашли.
– Мы ищем.
* * *
Обладатель впечатляющего голоса буйствовать больше не пытался. Не то испугался внезапного «сумасшествия» жены, не то просто остыл. В конце концов, какой никакой, а бизнесмен, автослесарь, работяга – это вам не «творческая личность с тонкой нервной организацией». Личностей с тонкой нервной организацией Арина не любила. С работягами разговаривать было проще:
– Откуда вы узнали о том, что случилось?
Семин сидел на «свидетельском», напротив ее стола, стуле, свесив меж колен крупные, не слишком ухоженные руки. На костяшках правой краснели свежие ссадины. Подрался с кем‑то? По стене в нервах саданул? Говорил он, однако, почти спокойно, недавнего бешенства и следа не осталось:
– Так я домой пришел, а там пусто: обеда нет, и Эль‑ка с ребенком куда‑то подевались. И телефон не отвечает. Что я должен был подумать?
– Как именно не отвечал телефон? – уточнила Арина. – Эля просто не брала трубку или «абонент недоступен»? – она знала уже, что телефон у Эли разрядился как раз в момент похищения или сразу после него, потому и полицию вызывал скейтист, но ей было интересно, что именно скажет этот… муж. Который как будто не за жену и ребенка беспокоится, а просто так бесится. Нет, за ребенка – да, а вот состояние Эли его словно бы и не волнует. Интересно…
– Недоступен. Ну я рассердился, ясен пень. Опять эта курица забыла телефон зарядить. Или с подружками трепалась до опупения. Аккумулятор же не резиновый.
Ей‑богу, он так и сказал – не резиновый. Аккумулятор.
– Эля так часто увлекается телефонными разговорами?
– Да нет, – медленно, словно нехотя, сообщил Семин. – Не так чтобы. Но телефон‑то не отвечал! Значит, аккумулятор посадила!
– И что вы сделали?
– Подождал чутка, потом на улицу вышел. Ну, может, она в магаз выскочила – хлеб там или что – и подружку какую встретила. Они ж как языками зацепятся, времени не чуют. Да нет, нечасто, но все‑таки непорядок. А там соседка наша на лавочке. Здрасьти, говорит, Гера, а ваши в парк ушли. Я туда, а там… полиция.
– Если я правильно вникла, у вас имеется автосервис, так?
– Ну… так.
– И владеете вы им в равных долях с Мироновым.
– Ну… так, – повторил он.
– Кредиторы, недовольные заказчики?
– Вы думаете… Не, не там копаете. Кредитов мы не брали, как‑то сами извернулись. Недовольные заказчики – ну это вообще! Типа кто‑то недоволен как ему машину починили, и в отместку ребенка?
