Инволюция
Пейзаж за окном перестает мелькать, извещая об окончании поездки. В полном молчании Агата Джеймс МакГрегори покидает машину. Хоть человек за рулем ей знаком, ни слов благодарности, ни прощания не слетает с ее губ. Автомобиль уезжает, и последняя ниточка, ведущая к знакомому миру, скрывается за поворотом. Теперь Агата может рассчитывать лишь на себя. Ее дом остался далеко позади вместе с трещащими без умолку СМИ. Придет день, и она выберется из всего этого победительницей. Нужно лишь дождаться. И постараться не наломать дров.
Тяжелый чемодан неприятно оттягивает руку. Продолговатые, серовато бледного оттенка, как у мертвеца, пальцы нервно сжимают ручку. События последнего месяца наградили ее недугом, который незнающий человек с легкостью принял бы за врожденную арахнодактилию[1].
Она обводит скучающим взглядом Клок Холл – двухэтажный дом в классическом английском стиле. Миссис МакГрегори неплохо постаралась с поиском уединенного жилища. Когда на Агату обрушилась лавина возмущения от СМИ и взбесившихся профессоров, а затем – травля отупленного общества, ей ничего не оставалось, как спрятаться, пока все не утихнет.
Переворошив дорожные карты и справочники, Агата наткнулась на полумертвый городишко, о котором известно было лишь то, что он из последних сил держится за счет фабрики кошачьего корма, а отчуждение от остального мира превратило его в призрак. Плотный массив леса, обширная сеть болот и ревущее холодное море не способствовали ни появлению туристов, ни притоку новых жителей. Когда Агата сообщила матери о намерении затаиться в Ливингстон Бэй, та одарила ее столь странным взглядом, что Агата против воли запечатлела его в воспоминаниях. Что то промелькнуло в глазах миссис МакГрегори в тот момент. Но что? Страх? Заинтересованность? Или смирение? Агата решила, что как только скандал уляжется, она обязательно спросит об этом.
Безупречно выглаженная рубашка Агаты, заправленная в брюки, пиджак, галстук и остроносые ботинки, отполированные до блеска, резко контрастируют с запущенным домом. В почтовом ящике с отломанной дверцей догнивает газета за декабрь 1924 года. Ржавые ворота, покосившаяся кованая ограда, со всех сторон взятая в плен диким шиповником, клочки травы, пробивающиеся сквозь вымощенные камнем дорожки… По застывшему веснушчатому лицу не проскальзывает и тени интереса. Не пробуждают его и заброшенные комнаты дома со следами меловых пентаграмм на полу.
Слой многолетней пыли заботливо окутывает предметы скудного интерьера. На каждом шагу можно встретить изрядные лоскуты паутины. Бывший хозяин, кем бы он ни был, не потрудился привести дом в более менее порядочное состояние. Или же миссис МакГрегори в спешке упустила дать ему подобные указания. Ведь, несмотря на то что место выбрала Агата, именно ее мать связалась с хозяином и оплатила обустройство дома.
Агата методично осматривает каждое помещение. В ванной комнате из канализации несет едким строительным запахом. В углу, рядом с разобранным умывальником, валяется забытый ящик с сантехническими инструментами. В гостиной поверх пыльных полок небрежно теснятся вереницы потрепанных книг, подобранных явно наугад. Мятое постельное белье лежит в дырявых пакетах поверх голого матраса. По царапинам на полу можно проследить дорожку от входной двери к древнему холодильнику. «И как такая рухлядь дожила до наших дней?» – раздумывает Агата, вставляя вилку в розетку. Старичок рефрижератор с ужасающим кряхтением принимается за работу. На кухонном столе высится пирамида из коробок. Еда, предметы первой необходимости… Они тоже входили в список вещей, оговоренных с хозяином.
– Надо было тщательнее выбирать место, – недовольно протягивает Агата, осматривая газовую плиту. Ей, как человеку, привыкшему к щедрым дарам цивилизации и недурному экономическому положению, подобные условия кажутся более чем спартанскими.
Но лучше так, чем под стражу. Полиция вот вот готова наведаться в гости. А это – навсегда перечеркнутая дорога к науке. Хорошо, что ее мать взяла на себя разгрести устроенный в лаборатории беспорядок.
Пыльный воздух сводит легкие. Агата спешно распахивает деревянные окна. Невидимая рука ветра ласково дотрагивается до медного цвета косы, спускающейся ниже пояса. Узловатые пальцы Агаты ложатся на раму окна, она смотрит на них и чувствует омерзение.
Причина появления недуга. Вот что возвращает тревожные мысли вперемешку с затаенной яростью. Агату лишили всего: имени, работы, доступа к архивам, но самое главное – образцов и материала. Она ведь знала. Знала, что нельзя доверять той твари! Сроду не разбирающаяся в медицине, химии и анатомии, та лишь хлопала пушистыми наращенными ресничками! Агата не принимала ее всерьез, закрывая глаза на тревожные знаки. Всецело поглощенная опытами, она не заметила волка в овечьей шкуре. Самое тупое создание оказалось на редкость хитрым, подлым и достаточно влиятельным, чтобы в нужный момент прижать Агату к стене.
Хуже всего было то, что никто даже не заступился за нее. Общество, которому Агата так преданно служила все эти годы, отдавая себя целиком и полностью, оставалось тем же сборищем идиотов. Люди судачили о ее бесчувственности, о материалах, используемых в опытах, об омерзительном любопытстве в сферах экспериментальной анатомии и даже о ее безумии. Валери не стоило особых усилий обернуть этих болванов против Агаты.
– Ненавижу! Подумать только, спасовать у самого финиша!
Перед глазами всплывают счастливые картинки загаданного будущего. Сейчас она выступала бы на конгрессе ученых, срывая овации шокированных слушателей. Вызывающе смотрела бы на ошеломленных профессоров. Подарила бы миру ключ к новой счастливой жизни. Но она здесь. Прячется в дыре, как ободранная крыса. А Уильям? Боль отдается глухим ударом в затылке. Он не должен был прийти так рано. Не должен был увидеть ее. Ослепленную. В безумстве спасающую свое творение. Она виновата перед ним, но это лишь последствия. Истинная причина всех бед заключена не в Агате. Единственный, кто должен понести наказание за это…
Волна гнева одурманивает разум. Под руку подворачивается стопка немытой посуды. Тарелки и кружки с дребезгом разбиваются о стену. Этот хруст отдаленно напоминает Агате ломающиеся шейные позвонки.
[1] Арахнодактилия – патология, при которой пальцы рук удлинены, значительно уменьшены в диаметре, имеют своеобразное искривление. Вторым названием этого состояния является синдром паучьих пальцев.
