Ирисы Негева

Длинные волосы медово‑пшеничного цвета. Светлая кожа с теплым подтоном. И выразительные глаза цвета зеленой дымки.

Мы точно где‑то виделись. Только где? Когда? Не помню.

Черт возьми, что у меня с руками? Почему ладони такие мокрые? И по спине будто пробежал холодок?

– Мы ничего не обсуждали, – сказала она в трубку. – Я просто оставила ключи и ушла.

Зажегся зеленый. Сзади начали сигналить.

Я тронулся с места и попытался собраться.

Нужно просто делать свою работу. Крутить баранку. Ни о чем не думать. У меня есть дом. Полина…

Но ни на какую автобусную станцию ехать мне не хотелось. Хотелось остановиться и сказать, что…

Да, в общем‑то, и неважно, что именно. Главное – говорить. С ней.

– Вещи заберу на следующей неделе. Пока поживу у подруги, – сообщила кому‑то девушка. – Хотя бы не буду опаздывать на репетиции.

Во мне гудел целый рой невысказанных слов. В другой ситуации, они, наверное, могли бы что‑то значить. Но в данный момент я довез ее до места, так ничего и не сказав.

Девушка вышла из машины.

Я помог ей достать ей чемодан.

– Спасибо, – мягко произнесла она.

Я увидел свое отражение в ее глазах.

– Не за что.

Пока она искала в портмоне наличные, я мельком увидел имя на ее кредитке. Нескольких секунд хватило, чтобы я прочитал его. А прочитав, едва не выронил чемодан из рук.

 

* * *

 

Это ведь она! Девушка из радиопередачи!

«Old town rain».

 

* * *

 

Строка поиска:

Моран

Результат выдачи:

Женское имя. Состоит из букв Мем, Вав, Рейш, Нун.

1. «Моран» – означает «калина».

Какая еще калина в Израиле? Хотя, может где‑нибудь, да и растет.

2. Второе значение – «учительница». От «морэ» – учить.

Ну и чему‑то это должно меня научить? Чему‑нибудь же, наверное, должно?!

 

* * *

 

– Матвей?

Голос в трубке был мне незнаком.

Я приготовился сбросить вызов, ожидая услышать предложение о новом тарифе связи или современном пылесосе, но не успел.

– Это следователь Алан Горелик. Тебе удобно говорить?

– Следователь?!

– Управление полиции по Северному округу.

– Что‑то случилось?

– Не знаю. Но хочу разобраться.

Я промолчал. Начало разговора мне уже не нравилось.

– Откуда у тебя мой номер?

– Мне дал его сержант Шираби.

Ах вот оно что. Эта фамилию я помнил. Полицейский с площади.

Мой собеседник дал мне несколько секунд на осмысление этой информации. Затем спросил:

– Мы могли бы встретиться?

– Зачем?

– Дело, как ты уже, наверное, понял, касается инцидента возле кафе «Санабрия». Знаешь, где мы находимся?

– Да.

– Отлично.

– Но я вроде все рассказал сержанту.

– Много времени это не займет. Обещаю.

– А вариант «отказаться» у меня есть?

– Рассматривай это скорее, как просьбу. Оказание помощи следствию.

– Ладно, буду у вас через час, – я взглянул на часы. – Устроит?

– Прекрасно. Как подъедешь, скажи, что ко мне.

Бред какой‑то, подумал я и отключился.

 

* * *

 

В моем представлении кабинет следователя всегда ассоциировался с гнетущей атмосферой каких‑нибудь карательных организаций, где суровый, как закон военного времени, начальник, одним своим взглядом выбивает из человека чистосердечное признание. На деле же, кабинет, в котором я оказался, скорее напоминал офис проектировщика или специалиста городских служб. В половину стены – подробная карта города и окрестностей. По углам железные стеллажи с выдвижными ящиками. На каждом – аккуратное окошко с подписанной этикеткой. Несколько современных мониторов. Массивный, широкий стол. Залитое солнечным светом окно, в которое врывается уличный шум.

Увидев меня, следователь привстал с кресла.

– Спасибо, что нашел время.

– Не за что.

Мы пожали руки, и он снова сел.

– Итак, я здесь.