Измена. Простить нельзя уйти
– Клуша она и есть клуша, – вздыхаю, ковыряя вилкой салат.
– Не говори так про человека, – Вера бросает на меня строгий взгляд.
– Да я просто привык к тебе и теперь думаю, что все женщины должны быть такими же умными, – говорю я. Замечаю её выражение лица и спрашиваю: – А ты чего сердитая такая? Женские дни, что ли?
Она отвечает мне просто убийственным взглядом. Потом бросает ложку на стол и уходит. Я опять не понимаю, что сделал не так. Вроде бы она обычно нормально реагирует на такие шутки. Потом я прикидываю, сколько времени прошло с нашей последней попытки зачать, и осознаю, что, возможно, шутка оказалась не такой уж шуткой. Убираю со стола и иду в комнату. Вера, завернувшись в плед, сидит на диване и смотрит в окно. Как назло у нас рядом с домом детский сад. Просто комбо, блин.
– Не получилось? – спрашиваю я, присаживаясь рядом.
– Не получилось, – почти обречённо отвечает она.
– Ну и ладно, – пытаюсь подбодрить её. – Скоро снова попробуем.
– А тебе лишь бы попробовать! – Вера вскакивает с места. – Полгода уже пробуем, Марат! А толку‑то?!
В глазах Веры появляются слёзы. Ощущаю, как груз вины ложится на мои плечи. Знать бы ещё, за что.
– Вер, что я могу сделать? – спрашиваю я серьёзно.
– Оставь меня одну, – отвечает она разочарованно.
Кажется, прямо сейчас вести конструктивный диалог она не настроена. Моя милая огорчена и расстроена. И причина этих эмоций не подвластна только высшим силам. Но на них Вера не может выместить злость, а вот на мне очень даже. Вероятно, мне нужно просто смириться с этим.
Я поднимаюсь, беру бумажник и ключи и выхожу из дома. Первая мысль, что посещает меня – позвонить друзьям. Но я вдруг понимаю, что у меня сейчас нет настроения пить. А на трезвую голову общаться с кем‑то у меня сейчас тоже вряд ли получится. В итоге еду к Эльвире, потому что живёт она ближе чем остальные родственники.
– Поссорились, что ли? – с порога спрашивает она, прищурившись.
– Почему сразу поссорились? – отвечаю угрюмо.
– Ты на лицо своё погляди. По‑моему, всё очевидно.
Тяжело вздыхаю и иду вслед за сестрой на кухню.
– Дядя Марат! – племянник Ильяс бежит ко мне. Подхватываю и подкидываю кверху.
– Мама, я самолёт! – верещит Ильяска, а Эльвира только качает головой.
– Иди‑ка, в зале прибери, самолёт. А‑то папа скоро придёт, а на полу места нет ступить.
Ильяс кривится немного, но под строгим взглядом матери уходит.
– Какой! – удивляюсь я, качая головой. – Рожицу строит ещё.
– Это он ещё при тебе слушается. А так обычно ещё спорит, характер показывает. Никакого сладу нет с ними. Так что радуйся, пока своих нету.
Я невольно поджимаю губы. Знаю, что не стоит выносить сор, но слова сами собой слетают с губ. Рассказываю Эльвире обо всём: о попытках завести ребёнка, о психозе Веры и ссорах. Сестра слушает и хмурится.
– Так может вам обследование пройти? – спрашивает, когда я замолкаю. – Запишитесь к специалисту на приём, он вам назначит все анализы. А там уже будет видно, в чём проблема.
Слова Эльвиры звучат как выход. Меня даже отпускает. Я возвращаюсь домой с надеждой. Обнимаю Веру полусонную в постели. Целую тихонько в макушку.
– Вер, Эльвира говорит, может, нам обследование пройти? – говорю неуверенно. Она замирает, а потом резко разворачивается ко мне.
– Ты что, рассказал ей обо всём?!
У меня вновь холод появляется в конечностях. Ну, сейчас‑то что не так?
– Ты хоть понимаешь, что теперь вся твоя родня будет знать, что у меня проблемы?
– Да почему только у тебя‑то? – удивляюсь я. – Это нас двоих касается.
Вера отвечает мне болезненным взглядом. Плечи её содрогаются, на глазах выступают слёзы. Вера, поднимается и уходит на кухню. Тяжёлый вздох вырывается у меня из груди. Я знаю, что опять получил незаслуженно. Но должен быть снисходительнее в трудный период. Остаётся надеяться, что моей выдержки хватит для того, чтобы вынести это.
