Карсикко

– Это точно охотник. Ловко обращается с ножом. И, возможно, не средних лет.

– Что вы имеете в виду? – спросила Анна. Остальные внимательно смотрели на меня.

– Я вот думаю, жертвы должны были подойти вплотную к нему, чтобы он быстрым ударом смог умертвить их. Следов борьбы же не обнаружено?

– Да, если только минимальные.

– В лесу так близко вы подойдете либо к женщине, либо к мужчине преклонного возраста, старику. Незнакомый мужчина будет вызывать подозрение, и машинально человек будет держаться поодаль.

– Очень сильный должен быть старик, – вставил Фирсов.

– Я знаю примеры стариков, которые и в семьдесят‑восемьдесят лет бегали марафонские дистанции. Дело не в количестве лет, а в состоянии духа. У этого убийцы с крепостью духа все в порядке. Да и с твердостью руки, видимо, тоже. Но это только гипотеза. Надо бы побывать на месте преступления, чтобы представить всю картину целиком.

– Это мы можем устроить, – сказал Неклюдов.

– Анна Юрьевна, введете Михаила Александровича в подробности дела.

– Хорошо.

– Был очень рад познакомиться с вами Михаил Александрович. И спасибо, что согласились. Все остальные вопросы можете выяснить у наших следователей. Если, что‑то понадобится, вы знаете, где меня найти.

– Спасибо, мне тоже очень приятно, – сказал я и пожал Неклюдову руку.

– Анна Юрьевна, – сказал он, когда мы уже выходили. – Не забудьте взять подписку о неразглашении.

– Да, конечно, – ответила она.

Мы вышли в коридор.

– Так, господа, мне некогда заниматься с вами домыслами, – тут же проговорил Фирсов. – Всего доброго.

Он развернулся и пошел по коридору.

– У вас есть еще немного времени? – спросила у меня Анна.

Я посмотрел на часы. Было около двух дня и пять часов дороги назад.

– Думаю, час есть. Мне еще долго добираться назад.

– Куда?

– До Костомукши.

– Тогда не задержу вас дольше часа. Можем пройти в наш кабинет.

– А здесь есть тихое место, где можно поесть и поговорить. Я с утра практически ничего не ел.

– Да, конечно. Я вас отвезу.

– Езжайте, я на машине. Поеду за вами.

– Хорошо.

 

Через пятнадцать минут мы сидели в кафе на берегу Онежского озера, по другую его сторону. Почему‑то здесь озеро не производило на меня такого же сильного впечатления. Все это из‑за города, подумал я. Он убивает его магию. Готов поспорить, что в километре от него волны Онеги точно также загипнотизируют меня.

– Расскажите мне все, что знаете, – сказал я, когда мы сели в самый дальний угол, чтобы нас не было слышно. Впрочем, в кафе было немноголюдно.

– Первую жертву обнаружили в район Суоярви, глубоко в лесах, еще прошлой осенью. Вот.

Анна достала фотографию.

– Мужчина сорока лет. Живет в Суоярви, двое детей, жена. Как и все подрабатывал осенью на сборе грибов. В прошлом сезоне их было больше обычного. Поэтому за богатым уловом в леса пошли люди, больше обычного. Некоторым приходилось углубляться в чащу, потому что по краям леса грибы просто не успевали вырастать.

– Зачем люди так массово идут в лес за грибами?

– На продажу, конечно. В Карелии развитый рынок продажи грибов и ягод. Население собирает, потом сдает в пункты приема. Здесь многие так живут. Ходят семьями, некоторые даже берут отпуск на сезон.

– Как вы думаете, когда он начал?

– Точно неизвестно. Может быть, прошлым летом, может еще в позапрошлом году. Как и говорил Неклюдов, много жертв мы, возможно, еще просто не обнаружили. Территория лесов здесь очень большая, зачастую непроходимая, легко заблудиться. Прочесать всю территорию в поисках новых мест преступления физически невозможно. Это займет много времени, да и людей столько нет.

– Значит, природа на его стороне.

– Если можно так сказать.

– Должна быть причина, по которой он начал убивать. Что‑то послужило спусковым крючком. Любое убийство, пусть даже и серийное, если ритуальное, значит всегда личное. Вы проверили проводников? Что если человек предлагал свои услуги по проходу в грибные или ягодные места, заводил и там убивал своих жертв. Он мог быть близко с ними, так как они доверяли ему.

– Возможно, но так мы бы быстро его вычислили. Родственники погибших не говорили о каких‑либо договоренностях с проводниками. Это сложно утаить. Да и расположение по территории слишком разбросано. Обычно проводник знает хорошо одну определенную местность.

Я смотрел на фотографии и думал.

– Были какие‑то странности на теле?

– Да, одна была. В анусе у каждой жертвы была осиновая затычка. Колышек. Вставлены после смерти.

– Проверили, что это значит?

– Еще нет, слишком много работы. Пока мы только сводим все показания свидетелей и родственников жертв.

– Я посмотрю. Еще какие‑нибудь знаки?

– На телах больше ничего не обнаружили.

– А на деревьях? Камнях?

– Я не припомню. Нужно смотреть в фотоматериалах.

Пока мы говорили, я рассмотрел ее лицо. В профиль оно казалось грубоватым, но анфас, особенно, когда Анна говорила, было привлекательным, несмотря на угловатые черты. Сквозь плотную светлую кожу просвечивали редкие веснушки. Ровный строй небольших зубов подчеркивали тонкие губы. Когда она думала и хмурилась, на лбу проступали пара морщин, а брови мило сдвигались к переносице. И поразительно живые глаза, которые били энергией сквозь узкие щели век.

Анна одевалась просто и удобно: ботинки на завышенной подошве, зауженные темные джинсы, серая сорочка и легкая куртка пуховик сверху. Это лето было холодным даже у меня дома. В Карелии было еще холоднее.

Она заметила, что я изучаю ее, пока она ела.

– Вы, действительно, думаете, что сможете помочь нам? – спросила она.

– Не знаю, – честно ответил я. – Сегодня утром я даже не думал об этом. Я могу изучить материалы дела, может быть, даже посетить пару мест преступлений, хотя мне не хотелось бы, и поделиться своими мыслями.