Карсикко

– Почему не хотелось бы?

– Я боюсь леса.

– Боитесь леса? – переспросила он. – Насколько я знаю, сам лес еще никому не навредил. Только дикие животные или безответственность самих людей.

– Медведи, я боюсь медведей.

– Вероятность встречи с медведем очень мала. Они учуют или услышал вас раньше, чем вы об этом узнаете, и постараются избежать встречи. Опасны только самки с детенышами, но приблизиться к ним тоже достаточно трудно. Если только как‑то умудриться столкнуться лоб в лоб.

– Медведь загрыз моего брата, – сказал я. – Много лет назад. В Ругозере.

Анна удивленно подняла брови.

– В районе заброшенного коровника?

– Да. Вы знаете это место?

– Я слышала эту историю. Надо же! Многие слышали эту историю, если честно. Это был ваш брат?

– В юности мы часто приезжали в Карелию к дяде. Это был один из тех приездов. С тех пор я не был в этих краях.

– Мне очень жаль вашего брата.

– Это было давно.

– Мы можем добраться до места убийства в районе поселка Муезерский. Это близко от Костомукши. В двухстах с лишним километрах. Там были убиты муж и жена. Бездетные. Оба в районе тридцати лет. В поселке живет местный проводник, который и обнаружил их тела. Я договорюсь, чтобы он отвел нас.

– Хорошо, – нехотя ответил я. – Уже поздно, мне пора выезжать. Я могу забрать материалы с собой?

– Да, конечно. При условии, что никто их больше не увидит.

– Безусловно.

– Я позвоню вам, как договорюсь с проводником.

Мы распрощались. Я сел в машину и выдохнул. Впереди были пять часов обратного пути. Или четыре, если поднажму.

Дорога располагала к размышлениям. Пробираясь по шоссе среди лесов и болот, где свирепствовал маньяк, я пытался отделаться от призрачного чувства безопасности, которое, как покрывало Майи, застилает нам глаза и заставляет верить, что мы над опасностью, а не перед ней. Мы проложили дороги по непроходимым местам, возвели города и покорили реки, и думаем, что властвуем в этих землях. А на самом деле наши города и дороги находятся в густой чаще непроходимого леса и озер. Природа сторонится нас, но стоит забраться поглубже, она готова укусить.

Перед глазами стояли фотографии убиенных, но они не вызвали жалости во мне. Может, странным образом влияли их спокойные, мирные лица. Но растерзанное тело говорило об обратном.

Почему он не убивал раньше? Почему именно сейчас? Это был главный вопрос, ответ на который мог стать толчком к раскрытию дела. Но я не спешил искать его. Сначала нужно тщательно изучить всю информацию, подробнее рассмотреть фотографии и подумать. Это точно был мужчина преклонного возраста, сильный мужчина, выносливый и хладнокровный.

Он убивал в разных местах, не мог быть проводником у жертв, чтобы не оставить лишних следов и свидетелей, значит натыкался или выслеживал случайных людей в лесу. Одиноких или парами. Я пытался представить всю картину целиком.

Молодая пара шла по лесу в поисках ягод. Наверняка шли они в нескольких метрах друг от друга. Но убиты были вместе, рядом. Убей он одного, и вторая жертва могла бы убежать, дать отпор. Как бы я отнесся к мужчине с ножом в лесу, который хочет приблизиться ко мне, думал я. Даже если я допускаю, что ходить с ножом в руке, когда собираешь грибы, это нормально. Но даже и так я бы не подошел к нему слишком близко.

А пожилой человек, старик, чем добродушнее он будет выглядеть, особенно если будет просить помощи, способен приглушить чувство подозрительного самосохранения. В таком случае он должен быть еще и хороший актер.

Он просит помощи, рассуждал я по пути, говорит, что ему стало плохо, сидит на пеньке, потому что прихватило сердце. К нему подходит жена, потом зовет мужа на помощь, когда они вместе наклонились над ним и пытаются помочь, он быстрым ударом ножа по горлу выводит из строя мужа, хватает женщину, может быть даже оглушает и точным движением между ребер протыкает ей сердце. Затем точно так же добивает мужа, пока тот в смертельной агонии бесполезно пытается зажать руками глубокую рану на шее.

Когда жертвы мертвы, начинается его ритуал.

Я вспоминал, как мы разделывали мясного хряка, которого откармливали весь год. Когда он затихал в стойле с точно такой же раной от длинного ножа, проткнувшего его сердце, мы с братом, помогая взрослым, поднимали его и выкладывали на приготовленные деревянные щиты брюхом к верху. Обычно хряк весил больше ста килограммов. Так что старик точно должен быть сильным, чтобы управиться с телом, пусть и весом в семьдесят‑восемьдесят килограммов. Если, конечно, моя теория верна и это, действительно, пожилой человек. Хотя мне нужно было подробнее изучить систему подвязок, которые использовал убийца. Возможно, подвесить тело человека над землей было не так уж и сложно. Но это позже, думал я и углублялся в воспоминания.

Я вспоминал, как мы давали друг другу понюхать снятые опаленные копыта. От них шел вкусный запах копченостей. Даже сейчас он стоял у меня в носу.

После того, как туша поросенка была водружена на настил и опалена, мы делали надрез от головы до хвоста, чтобы оголить грудной и брюшной отдел. Ударом топора разбивали сочленение ребер, которые мешали добраться до легкого и сердца. Вынимали все внутренности: почки, печень, легкое, сердце, желудок, аккуратно омыв и сложив их в металлический тазик. Еще теплые. Я вспоминал, как мы с братом грели руки о внутренние органы свиньи. Пальцы мерзли от постоянного пребывания в воде. Все извлеченные органы нужно было хорошенько промыть.

 

Конец ознакомительного фрагмента