Карсикко

Я огляделся в его гостиной. Вчера вечером мы быстро сбросили вещи, приняли душ и пошли спать, потому что устали с дороги.

Здесь, как и наверху, вся мебель была деревянная. В одном конце первого этажа, который представлял из себя одну большую комнату по типу квартиры‑студии, была кухня, в другом диван, кресло качалка и тумба с телевизором. Интересно, что он показывает в такой глуши, подумал я.

Я быстро умылся и пошел на пирс.

– Как спалось, – спросил дядя, когда я подошел. Тим всё также пытался забросить спиннинг в воду. Иногда у него получалось.

– Спасибо, хорошо. Воздух здесь совершенно другой.

– Конечно, другой. Вы же в стране лесов и озер, здесь всё другое.

Я присел за стол на соседнюю лавочку, окинул взглядом озеро. Оно оказалось гораздо больше, чем я себе представлял. Блестящая гладь воды, лишь изредка встревоженная блесной Тима, уходила метров на сто вперед, где встречалась с густой стеной леса, и расходилась далеко в обе стороны. Здесь везде господствовал лес, кроме тех мест, где была вода, болото или дорога, проложенная через дебри этого леса. Создавалось ощущение, что земля оказалась настолько плодородной, что каждый клочок ее норовил обрасти деревьями как можно сильнее.

– Хочешь кофе? – спросил дядя. – Там на столе завтрак. Мы с Тимофеем уже поели.

– Крути быстрее, чтоб блесна не утонула! – крикнул он Тиму.

– Озеро очень большое, – сказал я ему, встав на край пирса.

– Да, я полчаса гребу в ту сторону на веслах, чтобы добраться до его конца. Там небольшая заводь, хорошо окунь берет. Но по местным меркам, – продолжил он, – это озеро маленькое.

Я стоял на пирсе, пытался охватить взглядом водную гладь, но у меня не получалось. Впервые за много лет, я почувствовал непривычную для меня легкость. Она расползалась по всему телу, наполняла грудь свежим воздухом и прочищала мысли. Хотелось просто стоять вот так часами и смотреть. Смотреть на, казалось бы, не меняющийся, скучный пейзаж, но загадочно пробирающий до самой глубины души.

Кажется, я стал понимать, почему, однажды приехав на север, дядя так и не смог вернуться на малую родину.

– Как дорога? – спросил дядя. – Ждал вас днем раньше.

– Я не смог осилить этот путь за один день. И потом мы заехали на Онежское, провели там пару часов. Вообще я старался не гнать. Дорога живописная.

– Почувствовал?

– Что?

– Как она ведет тебя.

Я улыбнулся.

– Давно ты здесь обосновался? – спросил я его.

– Третий год уже как. Два года выстраивал дом. Этим летом вот баню достроил.

– А почему из города уехал?

– А почему все к старости стараются запереться на даче? Устают от людей. Городок у нас хоть и маленький, людей не так много, просторный, удобный, но считай все друг друга знают. Это утомляет.

Я не знал, как подступиться к нему. Между нами все еще ощущалась неловкость, спустя столько лет. После гибели брата мы толком и не разговаривали. Да и я был тогда еще подростком. Наверное, дяде Мите стоило поговорить со мной, напуганным юнцом, столкнувшимся лицом к лицу с беспощадной природой. Однако, получив от жизни очередной удар под дых, дядя Митя не сделал этого. Я не винил его за это.

Спустя годы мы практически не виделись с ним. Поздравляли друг друга по телефону с днем рождения и сообщениями с Новым годом. Справлялись о здоровье у его детей ради вежливости, моих двоюродных брата и сестры. Бывало так, что они сами не общались с ним год другой. Особенно, когда у дяди Мити был очередной тяжелый период.

Последний раз, я видел его на похоронах жены.

Он приехал, хотя я и не звал его. Наверное, стоило, но в тот момент я не подумал об этом. Он узнал о горе в нашей семье от родственников и приехал.

– Рад тебя видеть, – сказал он, когда я встретил его на вокзале. – Жаль, что при таких обстоятельствах.

Не помню, что ответил ему тогда. Но помню, подумал, что развела нас смерть моего брата и свела вновь смерть моей жены. Все оставшееся время дядя Митя вел себя тихо и нелюдимо, хотя в другие времена всегда был душой компании. Лишь вечерами, когда заканчивались похоронные хлопоты, мы садились с ним на кухне за столом и полуофициально, опять же из вежливости, делились друг с другом события и успехами прошедших годов.

Он сдержанно вспоминал истории из своей жизни и странные случаи с севера. Я рассказывал, как нашел себя в писательстве детективов и успешно строил карьеру. Я видел, что он не понимает сути и ценности моего занятия, но уважает и гордится. А потом ловил себя на мысли, что после приезда дяди Мити мне стало легче переносить все тяжелые мысли, которые оползнем сошли на меня. Я не смог объяснить себе происхождение этого эффекта, но запомнил его. Наверное, поэтому спустя время принял решение поехать на север, к дяде Мите, потому что там мне было легче. Может быть, попутно и выяснить, почему так.

Иногда я спрашивал себя: «Зачем он приехал?»

Исправить ошибки прошлого? Быть рядом спустя двадцать с лишним лет, когда я снова столкнулся со смертью, потому что не был рядом после гибели брата? Я не стал прямо спрашивать его об этом. Потом этот вопрос затерялся в повседневности.

Я видел, что мама до сих пор не простила брата. Ее холодное «Здравствуй, Митя» красноречиво сказало мне об этом. Думаю, дядя Митя и не просил ее прощения, как не просит прощения человек, который сам не смог простить себя.

После всех похоронных церемоний на кладбище, дядя Митя попросил показать ему могилу брата. Она располагалась неподалеку. Я отвел его к месту захоронения и оставил одного на время. Не хотелось мне к одному горю добавлять еще и воспоминания о горе другом.

Как мама, я не винил его в смерти брата. В конце концов, не дядя Митя лишил его жизни и не его халатность. Но тогда мне было по‑юношески обидно, что убитый горем и чувством вины, дядя Митя совершенно забыл, что его младший племянник нуждается в поддержке и опоре. Но вскоре дядя запил, а мама забрала меня домой. С тех пор мы и не виделись.

Всю следующую половину дня, мы провели на пирсе: плавали с Тимофеем на лодке, пытались рыбачить, кормили приплывших к берегу уток белым хлебом. Дядя Митя делал шашлык и коптил рыбу на открытой беседке. Он рассказал, что уже пару лет работает в местной строительной фирме, которая возводит дома из оцилиндрованного бревна. Строго говоря, своими знаниями в этой сфере он и помог местному бизнесмену открыть строительную фирму, но руководить работникам и следить за технологией постройки отказался. Силы уже не те. Вместо этого изготавливал потихоньку дверные и оконные проемы.

– Как дела с алкоголем? – осторожно спросил я, когда дядя Митя особенно разговорился.

– Как с капризной девушкой, – отшутился он. – То люблю, то ненавижу.