Китовая пристань. Наследие атамана Пугачёва
– Ты, Егор Егорович, подними все учёты по сектантам. Поговори с нашими осведомителями в этих кругах. Разберись, может, Финагеновы связаны с сектой скопцов или хлыстов, или ещё с кем. Проверь связи с нашей голытьбой, может, с криминальными людишками дела имеют. Узнай о ростовщичестве. Мне об этом рассказал Николай Никифорович. Есть подозрения, что они – активные члены секты и криминальными делишками могли промышлять. Больно быстро разбогател убитый. Откуда‑то шальные деньги к нему пришли. Сами знаете, сколько денег у сектантов, куры не клюют. В общем, узнай всё, что касается их личной жизни. Опыт по скопцам у тебя достаточный. Негласно проверь, являлся ли сам покойный скопцом. Ты же помнишь, как у них всё распределяется по посвящениям. Привлеки к этому доктора под каким‑то предлогом, не говоря истинной причины младшему брату. Он может и не позволить осматривать труп брата. Хотя, я думаю, ему сейчас не до того, чтобы труп контролировать. Что‑то мне подсказывает, что дело это очень непростое. Кажется мне, что Афанасий Прокопьевич скрывает от нас истинную причину убийства. Коли это так, то не миновать следующих жертв. И по подушечке этой поспрашивай, может, символ какой. Встречаемся вечером около семи часов в моём кабинете.
Отдав распоряжения обоим подчиненным, сыщик направился к одному своему приятелю, который хорошо ориентировался в мире ювелирных коммерческих интересов. Тот мог внести небольшую ясность в это дело, так как занимался продажей золота‑сырца и знал всю тайную жизнь ювелиров Москвы, а также нравы чёрного рынка драгоценных металлов.
Глава 6 Лагерь самозванца
На высоком мысу возле реки Сакмары, на расстоянии тридцати вёрст от города Оренбурга раскинулся Сакмарский городок, крепостица Оренбургского казачества. Стоял он среди красивых и хлебородных мест, богатых рыбой и зверем, вольными лесными припасами.
Несмотря на светлый день, вся округа замерла в тишине.
Все жители крепостицы, общим числом семьсот шестьдесят, кроме совсем малых, старых, убогих телом и душой, стояли на центральной улице возле главной станичной избы.
Все сто пятьдесят дворов казачьего городка встречали «императора Петра III». Люди стояли насупившись, в тяжёлом раздумье, не зная, чем всё это закончится.
Молодые казачки нервно топтались с одной ноги на другую, крякая и потирая бороды. Пожилые казаки стояли недвижимо, опустив головы в землю. Старухи собрались в сторонке, перешёптываясь между собой. Бабы‑казачки всё больше молчали, прижимая детей к подолам и размышляя о судьбе мужей во время этой напасти. Даже младенцы не особо голосили, душой понимая заботу и опасение взрослых.
Тут же стоял вместе с молодыми казаками и местный батюшка с иконами и в облачении.
На дворе был октябрь, на улице было холодно.
Вчера вечером в городок прискакали атаманы «царя» с охраной. Объявили указ на казачьем кругу. Дали право подумать до утра – с кем казаки? Кому подчиняться будут? Губернатору и императрице Екатерине или «императору Петру III»?
Казаки на кругу подумали, поспорили до хрипоты и решили принять великую руку «императора». Екатерина далеко, а он рядом.
Норов у «Петра III» строгий, чуть ошибёшься с выбором правды и служения – и виселица.
Атаманы предупредили: если казаки не подчинятся «императору», тогда пусть готовятся на тот свет, никого в живых не оставят. Особого выбора и не было!
– Едут, едут! «Император» впереди! – закричал дозорный, подскакавший к главной станичной площади.
Тотчас по сигналу старших запели колокола, извещая о прибытии высокого гостя.
Послышался топот коней, появились всадники. Вначале показательно гарцующая охрана, а затем основные и важные атаманы‑полковники. Среди них был и сам Пугачёв, физически крепкий коренастый человек в возрасте около тридцати лет, уверенно сидящий в седле.
Казаки сняли головные уборы, бабы подтянули платки, и все низко поклонились. А потом, как по команде, упали ниц.
Пугачёв внимательно осмотрел общество, немного помедлил, потом подмигнул атаманам‑полковникам и легко спрыгнул с коня. Бросил повод, который тут же подхватил ближний казак охраны.
«Император» сделал несколько шагов и остановился вблизи выборных старшин. Был он среднего роста, строен и широкоплеч. Жилистые руки заканчивались крепкими, привыкшими к воинской науке кулаками. Волосы пострижены в кружок. Властное и строгое лицо с выражением плутовского задора казалось приятным. Бегающие пытливые глаза осматривали присутствующий народ.
Одежда его отличалась от одеяний прочих сопровождавших его атаманов и казаков охраны, вид имела не уральский, а донской. На ногах красовались сафьяновые сапожки жёлтого цвета.
«Император» встал напротив толпы, широко расставив ноги, положил одну руку на эфес сабли и грозно посмотрел поверх склонённых голов.
– Слава государю! – раскатисто крикнул кто‑то из толпы, не поднимая головы.
– Слава государю! Слава государю! Слава государю! – подхватил народ вначале робко, затем всё дружнее и громче.
Пугачёв послушал, помолчал и, выдержав паузу, негромко заявил: «Довольно, встаньте!»
Тут же, как по команде, воцарилась тишина. Казаки, а за ними бабы начали вставать с колен и поднимать головы.
Вначале осмелели старшины, выпрямились первыми, но сразу удивлённо заробели, не увидев на одежде «императора» царских знаков.
Видимо, подумали: «Не ошиблись ли? Может, кто другой „император“».
Но затем, подумав, переглянувшись, немного осмелев, рискнули.
– Отведай, государь, хлеба‑соли. Прими нас под свою могучую руку, верны до гроба будем, – торжественно заявил священник Иван Михайлов, один из выборных, подойдя к Пугачёву.
– Поднимите головы, детушки. Как ранее отцы ваши служили отечеству, так и вы мне, императору Петру Фёдоровичу, послужите. Во всех винах ваших прощаю вас и жалую своей любовью, – поприветствовал народ Пугачёв, потрогав правой рукой чёрную бороду с проседью.
– Прошу, батюшка, на обед. Отведай что Бог послал. Недалече, у отца местного атамана, – пригласил священник.
– Что, господа, поедем или нет? – уточнил Пугачёв у ближних полковников.
– Что же, батюшка‑император, не отведать, коли приглашают от души. Надо идти! – ответил Максим Шигаев, он же «граф Воронцов».[1]
[1] Максим Григорьевич Шигаев – яицкий казак, участник Крестьянской войны. Член «военной коллегии», судья войска бунтовщиков. После задержания вместе с Е. Пугачёвым был осуждён на смертную казнь. Повешен 10 января 1775 года в городе Москве.
