Книжный на левом берегу Сены
Французская книжная лавка в Нью‑Йорке. Да, это подойдет как нельзя лучше. Как показал ей пример А. Монье, жизнь ради книг и среди книг не только возможна, но и достойна. В моменты затишья или за простой механической работой Сильвия мысленно расставляла книжные полки и мебель в помещении своего будущего магазинчика. Маленькая лавка на усыпанной листьями улице в даунтауне, вероятно, в особнячке из бурого песчаника с небольшой квартирой наверху, где она станет жить. Внутри будет теплый свет, а зимой она сможет предлагать посетителям горячий чай. Она будет устраивать обеды для преподавателей Колумбийского университета и Принстона, а также для местных литераторов, знакомых с творчеством Флобера и Пруста; она будет подавать им соль меньер и бёф бургиньон, и они будут запивать их бургундским и бордо под беседы о новой литературе и положении в мире после войны. К ней в лавку будут захаживать видные литераторы, а может быть, и редактор «Литтл ревью» Маргарет Андерсон станет ее завсегдатаем. Кто знает, вдруг она встретит свою Сюзанну в Нью‑Йорке, где женщины‑«компаньонки» смогут мирно жить вместе на Вашингтон‑сквер, не привлекая косых взглядов соседей. И возможно, ей не придется томиться по своей черноволосой безнадежно потерянной любви из Латинского квартала.
Но увы, мать Сильвии, которая очень вдохновилась ее планами открыть французскую книжную лавку и принялась с энтузиазмом подыскивать на Манхэттене подходящее помещение, сетовала в письмах, что это столь же безнадежно, как искать вчерашний день. В одном из них она писала:
Уже чуть не проклинаешь Перемирие, потому что война определенно сдерживала арендную плату. Теперь же все и каждый преисполнились оптимизма, деньги в этом городе утекают так же стремительно, как остатки беззапретного джина, взвинчивая цены буквально на все, что ни возьми.
Пессимизм матери хоть и отложил на время планы Сильвии, но не заставил отказаться от них. Ей суждено было обзавестись собственной книжной лавкой. Не выгорит с Нью‑Йорком, так получится в Бостоне. Или в Вашингтоне. Сильвия не желала сдаваться.
Она получила письмо от своей сестры Холли, напомнившее, что в мире существуют и добрые вести и что настойчивость приносит плоды:
Избирательные права женщин теперь законодательно закреплены в нашей стране! Наши старания увенчались успехом! Жду не дождусь, чтобы впервые проголосовать. И плевать мне, что там болтают другие, все равно я считаю, что дело стоило той цены, что мы за него заплатили, – Сухого закона, за который, как ты знаешь, ратовали многие наши сестры‑суфражистки. Иногда мне даже казалось, особенно под конец, что они больше жаждут отвратить своих мужчин от пьянства, чем с помощью выборов изменить свою страну. Похоже, кухня по‑прежнему заправляет жизнями представительниц нашего пола.
Лишь одно письмо расстроило Сильвию, и оно пришло от Адриенны.
Сюзанна вышла замуж за сына друга своего отца, тот много лет был влюблен в нее. Да и как можно не любить Сюзанну? Они счастливы, правда, во время их свадебного путешествия я очень по ней скучала. К моей радости, как только они вернулись в Париж, она вернулась в лавку, и все нынче вроде бы вернулось на круги своя.
Сильвия перечитала этот абзац столько раз, что слова поплыли у нее перед глазами. Замужество, должно быть, дало определенные удобства, потому что она не думала, чтобы Сюзанна, подобно Киприан, наслаждалась радостями близости с мужчиной; из уст красавицы Сюзанны она и намека такого ни разу не слышала. Сильвия просто не могла взять в толк, кому и какую пользу оно бы принесло. Что брак давал жениху и невесте – не говоря уже о возлюбленной невесты? Или тут замешано здоровье Сюзанны? Адриенна на этот счет ничего не писала, а Сильвия не спрашивала.
Когда закончился ее контракт с Красным Крестом, Сильвия уже знала, что пришло время открыть новую главу своей жизни. Но сначала ей требовалось еще раз навестить Париж. Он приманивал ее чарующим зовом очередной сладкоголосой сирены, норовившей сбить Сильвию с ее стези.
Определенно, то была сирена.
Но тогда почему этот зов больше напоминал мольбу Пенелопы к Одиссею – отчаянный любовный призыв вернуться домой, преодолев всю огромность разделяющего их расстояния?
Глава 3
В июле 1919 года она спустилась на перрон в духоту и суматоху Восточного вокзала и подняла голову к застекленному потолку, сквозь который голубело ясное небо. Ряды высоких арочных окон пропускали во вместительное замкнутое пространство вокзала еще больше солнечного света, и, пока Сильвия пристраивала на плечи свои дорожные сумки, слух ее заполнился раздраженными объявлениями кондукторов, пронзительным визгом детей и возгласами радости от встречи с вновь обретенными дорогими людьми – от всего этого Сильвия растрогалась чуть не до слез. Какое громадное облегчение ощущала она, и к нему примешивалось пьянящее предвкушение тайны и приключений. Впереди меня ждет столько всего.
Не потрудившись закинуть свои скромные пожитки в отель, забронированный ею поблизости от школы, поскольку с отъездом Сильвии в Сербию Киприан покинула их прежнее жилье в Пале, Сильвия направилась прямиком в лавку А. Монье. Адриенна выглядела осунувшейся, но искренне ей обрадовалась, всплеснула руками, кинулась навстречу с приветственными возгласами и заключила ее в крепкое объятие прямо на пороге.
– Mon amie! Sylvia, bienvenue! Dieu merci!
Сильвия обняла ее в ответ, но счастливый смех Адриенны почти тотчас перешел в горькие рыдания. Трое посетителей лавки, которых Сильвия видела впервые, хотя знала всех постоянных покупателей, тактично отводили от них взгляды.
– Отойдем на минутку, – прошептала Сильвия на ухо Адриенне.
Адриенна только кивнула, смахивая слезы тыльной стороной ладони и всхлипывая, потом выудила из кармана в складках длинной юбки скомканный платок и промокнула нос.
В тесной задней комнатке молоденькая девчушка распаковывала коробку с журналами. Адриенна отправила ее в переднюю часть магазина к покупателям, плотно закрыла дверь и, рухнув без сил на коробку, спрятала лицо в ладонях.
Сильвия присела перед Адриенной и положила руки ей на колени, ощущая огрубевшими ладонями плотное переплетение муслиновой ткани юбки.
– Скажи, что стряслось, – попросила она.
Адриенна подняла на Сильвию все еще мокрые от слез глаза с покрасневшими веками и, стараясь унять дрожь нижней губы, выдавила:
– Сюзанна умерла. На прошлой неделе. – Адриенна выдохнула и тут же сделала вдох, такой глубокий и быстрый, что закашлялась.
Сильвия крепко сжала ее руки.
– Мне бесконечно, бесконечно жаль. Я знаю, как ты любила ее.
Адриенна зажмурилась и только кивала, стараясь восстановить дыхание.
