Коко
Но в отличие от Робби, он пережил эти три года. В больничной палате он держал сына на руках, когда тот тихо боролся за последний вздох: Робби очень легко расстался с жизнью. Майкл опустил родного мертвого мальчика на кровать, а затем – вновь, практически в последний раз – обнял жену.
– Когда вернусь домой, я не хочу видеть этого чертова кролика, – сказала Джуди. Она хотела, чтобы Майкл убил его.
Он и в самом деле едва не убил кролика, хотя слова жены показались ему похожими на приказ глупой злой королевы из сказки. Майкл разделял яростное отчаяние жены в такой степени, что был способен совершить подобный поступок. Вместо этого он отвез кролика к полю на северной окраине Вестерхольма, достал из машины клетку, распахнул ее дверцу и позволил Эрни выпрыгнуть наружу. Эрни огляделся вокруг кроткими глазами (так похожими на глаза Робби), сделал пару несмелых прыжков вперед, а затем припустил к лесу.
Майкл завернул на парковку перед больницей Святого Варфоломея и только сейчас осознал, что всю дорогу от своего дома на Редкоут‑Парк к Аутер‑Белт‑роуд и затем к больнице – практически через весь Вестерхольм – он ехал со слезами на глазах. Он миновал семь поворотов, пятнадцать знаков «стоп», восемь светофоров и преодолел плотный поток машин в сторону Нью‑Йорка на Белт‑роуд, практически не видя ничего из этого. Он не помнил, чтобы вообще проезжал через Вестерхольм. Щеки были мокрыми от слез, веки распухли. Он достал из кармана носовой платок и вытер лицо.
– Давай не глупи, Майк, – приказал он себе, взял с сиденья «Джейн Эйр» и выбрался из машины.
На другой стороне парковки возвышалось огромное, неправильной формы строение цвета перепревших листьев с башенками, арочными контрфорсами и сотнями узких окошек, словно пробитых в фасаде.
Главная обязанность Майкла в больнице состояла в том, чтобы произвести осмотр всех родившихся за ночь детишек. Делал он это раз в неделю, и вот уже два месяца с тех пор, как в отдельной палате больницы изолировали Стейси Тэлбот, он старался задерживаться на осмотре новорожденных как можно дольше.
После того как Майкл закончил с последним младенцем, он бегло навестил послеродовое отделение, дабы удовлетворить свое любопытство по поводу матерей осмотренных им крошек, а затем поднялся на лифте на девятый этаж в отделение онкологии, или «Раковое ущелье», – однажды он ненароком услышал, что так назвал его один интерн.
Лифт остановился на третьем этаже, и знакомый Майклу хирург‑ортопед Сэм Штейн шагнул в кабину. Обладатель красивой белой бороды и массивных плеч, Штейн был дюймов на пять‑шесть ниже Майкла, однако из‑за непомерного тщеславия хирурга Майклу всякий раз казалось, что тот смотрит на него с большой высоты, хотя на деле это Штейну, чтобы смотреть коллеге в глаза, приходилось задирать бороду верх.
Десять лет назад Штейн проявил непростительную небрежность, прооперировав юного пациента Майкла, после чего с раздражением отмахивался от жалоб мальчика на усиливавшиеся боли, называя их истерией. В конце концов под давлением всех лечивших мальчика врачей, в особенности Майкла Пула, ортопед был вынужден вновь прооперировать ребенка. Ни Штейн, ни Майкл не забыли того случая, и Майкл больше никогда не направлял к нему своих пациентов.
Штейн быстро глянул на книгу в руке Майкла, нахмурился и перевел взгляд на светящуюся панель лифта в попытке угадать, куда едет коллега.
– По моему опыту, доктор Пул, у достойного медика редко сыщется свободное время для художественной литературы, – заметил он.
– У меня его вообще нет, – отрезал Майкл.
Майкл добрался до двери в палату Стейси Тэлбот, не встретив больше ни одного из почти семидесяти врачей Вестерхольма. (Он прикинул, что около четверти из них в настоящее время не разговаривает с ним. А тем немногим, кто общался со Штейном, следовало бы призадуматься, что делает хирург в отделении онкологии. У медиков такое в порядке вещей.)
Майкл полагал, что для кого‑то вроде Сэма Штейна история болезни Стейси Тэлбот тоже в порядке вещей. Для него же происходящее с ней слишком напоминало то, что случилось с Робби.
Он вошел в палату Стейси и сощурился – его встретила темнота. Девочка лежала с закрытыми глазами. Он ненадолго остановился, прежде чем подойти к ней. Жалюзи были опущены, свет выключен. В плотном темном воздухе чахли цветы из магазина на первом этаже больницы. Под множеством трубок и трубочек поднималась и опускалась грудь Стейси. На простынке рядом с ее рукой лежал томик «Приключения Гекльберри Финна» с закладкой: судя по всему, Стейси дочитала книгу почти до конца.
Майкл шагнул к кровати, и девочка открыла глаза. Краткое мгновение потребовалось ей, чтобы узнать доктора, затем она улыбнулась.
– Как хорошо, что это вы, – проговорила она.
По большому счету, Стейси числилась уже не его пациенткой: по мере того как болезнь забирала себе ее мозг и тело, Стейси передавали от одного специалиста к другому.
– Принес тебе новую книгу, – Майкл положил «Джейн Эйр» на столик. Затем присел на койку и взял руку Стейси в свою. Обезвоженная, сухая кожа, казалось, источала жар. Майкл видел каждый коричневый волосок ее бровей, прижатый к покрасневшей коже. Волосы все выпали, и голову ее прикрывала яркая вязаная шапочка, из‑за которой Стейси слегка напоминала девочку с Ближнего Востока.
– Как, по‑вашему, Эммелина Грэнджерфорд[1] болела раком? – спросила Стейси. – Сама‑то я думаю, что вряд ли. Я все надеюсь прочитать книжку, где рассказывается о ком‑то вроде меня, но такая никак не попадается.
– Ты не совсем обычный ребенок, – сказал ей Майкл.
– Знаете, иногда мне кажется, что все это никак не может происходить со мной, что я просто выдумала все это и на самом деле лежу дома на своей кровати и классно притворяюсь больной, чтобы не ходить в школу.
Майкл открыл ее амбулаторную карту и бегло просмотрел бесстрастный отчет о развивающейся трагедии девочки.
– Нашли еще одну, – доложила Стейси.
– Вижу…
– Наверное, проделают очередную дырку в голове. – Она попыталась улыбнуться, глядя искоса на него, но не смогла. – Мне, кстати, понравилось ездить на компьютерную томографию. Прямо сказочное путешествие. Мимо сестринского поста! По длиннющему коридору! Да еще на лифте!
– Должно быть, весьма впечатляюще.
– А еще я все время теряю сознание и потому должна целыми днями лежать.
– И женщины в белом уделяют внимание всем твоим нуждам.
– К сожалению.
И тут глаза девочки расширились, и она сжала его руку горячими пальцами. Когда боль отпустила, она расслабилась и проговорила:
– В такие вот моменты одна из моих тетушек всегда говорит, что будет молиться за меня.
Майкл улыбнулся и крепко сжал ее руку.
[1] Персонаж романа Марка Твена «Приключения Гекльберри Финна» – умершая в возрасте пятнадцати лет дочь полковника Грэнджерфорда. Славилась своей любовью к драме и самолично сочиняемыми стихами всем умершим, которые сама называла «данью покойному».
