Коко
– Ага, – парень на мгновение обернулся взглянуть на Майкла, затем снова стал смотреть на дорогу. – Только не злитесь, ладно?
– У меня не получится объяснить вам, каково это – убивать человека, – ответил Майкл.
– То есть, хотите сказать, вам не приходилось?
– Нет, хочу сказать, что не смогу объяснить.
Остаток пути таксист вел машину в возбужденном молчании. «Мог бы и сказать пару слов. Подпустить немного „расчлененки“, что тебе стоит? Увидеть, почувствовать, как грызет тебя застарелая вина, как шевелится в душе то жуткое упоение…» – Майкл будто читал его мысли.
«Прошлое должно оставаться в прошлом. Не стоит волноваться, ей‑богу. Ты стоял у меня на пути, мать твою».
«Мне, пожалуйста, тройной мартини с „Финляндией“, со льдом, поменьше оливок, поменьше вермута, поменьше льда и, пожалуйста, то же самое моим четырем сотням приятелей, что здесь со мной, прошу вас. Они, может, выглядят странновато, но все они – мой клан».
– Здесь нормально? – предложил высадить его таксист: рядом с машиной стояла стена людей, в толпе Майкл видел флаги и баннеры, растянутые между парами шестов.
Он расплатился и вышел из такси. Через головы стоявших на тротуаре Майклу хорошо было видно происходящее. Да, собрался весь его клан. Люди, бывшие когда‑то солдатами, одетые так, словно солдатами и оставались, заполняли всю ширину Конститьюшн‑авеню: группами численностью до взвода, перемежаемые школьными оркестрами, они нестройно шествовали по улице. Горожане стояли на тротуарах и смотрели, как колонна следует мимо, – они одобряли то, кем те были в прошлом и что сделали. Люди смотрели и аплодировали. До сих пор, вдруг пришла в голову Майклу мысль, он сопротивлялся тому, чтобы окончательно поверить в реальность этого парада. Здесь не было торжественного кортежа с серпантином и лимузинами на Пятой авеню, как при возвращении из Ирана освобожденных заложников[1],– но во многом это действо ощущалось более проникновенным, искренним и всеобъемлющим, менее эйфорическим, но гораздо душевнее. Майкл стал пробираться сквозь толпу на тротуаре. Он сошел с края тротуара и пристроился за ближайшей многочисленной и нестройной группой. К удивлению Майкла, глаза его вдруг наполнились слезами.
Шагавшие перед ним на три четверти состояли из воевавших в джунглях бойцов, которым не хватало разве что «клейморов»[2] и М‑16, и на одну четверть – из пузатых ветеранов Второй мировой, внешне смахивающих на бывших боксеров. Лишь заметив их длинные тени, протянувшиеся к нему по улице, Майкл понял, что выглянуло солнце.
Он представил себе, что видит шагающего перед ним Тима Андерхилла – еще одну длинную тень: круглый животик впереди, дымок сигары тянется следом. Тим на ходу цедит сквозь зубы уморительные непристойные замечания обо всех, кто попадает в поле его зрения. На нем летняя военная форма, свободные форменные штаны и пестрая бандана. На левом плече краснеет мазок от раздавленного москита.
Несмотря ни на что, Майклу остро захотелось, чтобы Андерхилл в самом деле очутился сейчас рядом. Внезапно он осознал, что Андерхилл не вдруг вспомнился ему – Тим жил в его подсознании все это время с того самого момента, когда в конце октября Майклу позвонил Гарри Биверс и поведал о газетных статьях, что прислал ему брат с Окинавы.
В двух не связанных между собой происшествиях в Сингапуре с интервалом примерно в семь‑десять дней были убиты три человека: английский турист чуть старше сорока и пожилая чета из США. Убийства по времени почти совпали с возвращением домой иранских заложников. Труп англичанина обнаружили на территории отеля «Гудвуд парк», а тела американцев – в пустующем бунгало в районе Орчард‑роуд[3]. Все три тела были изуродованы, а на двух из них были найдены игральные карты с небрежно нацарапанным причудливым и загадочным именем – Коко. Шесть месяцев спустя, летом 1981 года, в Бангкоке в номере отеля были найдены трупы двух французских журналистов, изувеченные таким же образом; на телах лежали игральные карты, подписанные тем же именем. Единственное отличие этих убийств от имевших место полтора десятилетия назад в Я‑Туке, состояло в том, что карты были не полковыми (т. е. не из военного снабжения), а обычными игральными, «гражданского образца» картами, доступными везде.
Майкл полагал, что Андерхилл в Сингапуре, – во всяком случае, Тим всегда утверждал, что после демобилизации собирается переехать туда и остаться жить. Но обличить Андерхилла в убийстве – такое Майклу даже в голову не приходило.
За время службы во Вьетнаме Пул узнал двух удивительных личностей – двух человек, которых он выделял на фоне остальных как заслуживающих уважения и симпатии среди того полубалагана, полулаборатории человеческого поведения, которыми становится сложившееся боевое подразделение. Одним из них был Тим Андерхилл, другим же – паренек из Милуоки по имени М. О. Денглер. Храбрейшие из тех, кого он когда‑либо знал, Андерхилл и маленький Денглер, казалось, чувствовали себя во Вьетнаме как дома.
Действительно, сразу же после войны Андерхилл вернулся на Дальний Восток и стал достаточно успешным автором детективных романов. М. О. Денглер из Азии так и не вернулся: находясь в кратковременном отпуске в Бангкоке, он погиб в довольно странном дорожном происшествии вместе с другим солдатом по имени Виктор Спитальны.
О, Майкл скучал по Андерхиллу. Ему так не хватало их обоих – Андерхилла и Денглера.
Майкла постепенно нагоняла группа ветеранов – такая же нестройная и разношерстная, как и та, за которой он пристроился. Он заметил, что шагает уже не один, но двигается между толпами, выстроившимися на тротуарах по обе стороны улицы, в которых ему почудились несколько Денглеров, – таких же низеньких «панамочников», с пышными усами, одетых в полиэстер ВЗВ[4].
Будто прочитав его мысли, один из таких малышей‑панамочников, шагавший неподалеку от Майкла, подошел бочком к нему и что‑то прошептал. Майкл нагнулся к нему, приставив ладонь к уху.
– Я был чертовски крутым бойцом, братан, – чуть громче прошептал бывший солдат. В глазах его блеснули слезы.
– Сказать по правде, – отозвался Майкл, – вы напоминаете мне одного из лучших солдат, каких я когда‑либо знал.
– Ясен пень, – отрывисто кивнул «Денглер». – В каком «хозяйстве» служил?
Пул назвал номера дивизии и батальона.
– В каком году? – ветеран вскинул голову и заглянул Майклу в лицо.
– В шестьдесят восьмом, шестьдесят девятом.
[1] 4 ноября 1979 года американское посольство и 66 работавших там дипломатов были захвачены антиамерикански настроенной толпой; захват поддержало новое исламское правительство Ирана. Попытка освободить американских дипломатов путем вооруженной спецоперации провалилась. Заложники были освобождены 20 января 1981 года в результате переговоров.
[2] М18А1 «Клеймор» – противопехотная мина направленного поражения, состоявшая на вооружении США во время войны во Вьетнаме. Представляет собой изогнутую вперед прямоугольную коробку из полистирола, армированного стекловолокном.
[3] Орчард‑роуд – улица в Сингапуре, центр торговли и развлечений, главная туристическая достопримечательность.
[4] ВЗВ (сокр.) – Ветеранов зарубежных войн США (англ. VFW – Veterans of Foreign Wars of the United States).
