Коко
Как всегда – о крахе надежд. О бегущей девушке.
Ты вообразил, что она существовала на самом деле?
Именно. Я воображаю, что она была реальной.
Ну, а о чем еще есть смысл подумать?
О самом близком мне – Коко. И сейчас больше, чем когда‑либо.
Почему же именно сейчас?
Потому что он вернулся. Потому что я, кажется, видел его. Нет, я точно видел его.
Ты вообразил, что видел его?
Это одно и то же.
Как он выглядел?
Он был похож на танцующую тень. Он был похож на смерть.
Он явился тебе во сне?
Он явился мне – если это верное слово – прямо на улице. Смерть явилась мне на улице, как явилась и девушка. Оглушительный шум сопровождал появление девушки, обычный шум улицы, мирской шум окружал тень. Он был с ног до головы покрыт, хотя и невидимо, кровью других людей. Девушка, которую видел лишь я один, была покрыта собственной кровью. Оба буквально источали одно и то же всеохватывающее чувство.
Что же за чувство такое?
Такое чувство, будто мы лишь в малейшей степени имеем возможность влиять на важнейшие сюжеты наших судеб. Хэл Эстергаз из «Расчлененного». Девушка бежит поговорить со мной, она охвачена ужасом и отчаянием, она бежит ко мне из пропасти и тьмы, она выбрала меня. Потому что я выбрал Хэла Эстергаза и потому что я выбрал Нэта Бисли. Не сейчас, говорит она, не сейчас. История еще не закончилась.
Почему Хэл Эстергаз покончил с собой?
Потому что не осилил бремя того, что лишь начал познавать.
Это туда уносит тебя твое воображение?
Если его ничто не сдерживает.
Ты очень испугался, когда увидел девушку?
Я благословил ее.
13. Коко
Как только самолет взлетит, Коко тоже начнет свое путешествие.
Коко знал одно: все путешествия – это путешествие в вечности. Под крылом тридцать тысяч футов, часы крутят время назад, свет и тьма, день и ночь легко меняются местами.
«Когда стемнеет, – подумал Коко, – можно будет прильнуть к маленькому окошку и, если ты готов, если твоя душа уже наполовину окунулась в вечность, ты сможешь разглядеть, как из черноты к тебе склонился суровый клыкастый лик Бога».
Коко улыбнулся своим мыслям, и хорошенькая бортпроводница салона бизнес‑класса улыбнулась ему в ответ. С подносом в руках она наклонилась к нему:
– Сэр, что бы вы предпочли сегодня утром – апельсиновый сок или шампанское?
Коко покачал головой.
Земля присосалась к брюху самолета, тянулась сквозь салон и пыталась вобрать Коко в себя, сосала, сосала, несчастная скудная земля обожала все вечное, и все вечное любило землю и сострадало ей.
– А кино покажут?
– «Никогда не говори „никогда“, – ответила бортпроводница ему через плечо. Новый фильм про Джеймса Бонда.
– Замечательно, – откликнулся Коко, внутренне возликовав. – Я сам, кстати, никогда не говорю «никогда».
Девушка с сознанием долга рассмеялась и проследовала дальше.
Вдоль проходов тянулись пассажиры, неся портпледы, пластиковые пакеты, плетеные корзинки, книги. Перед Коко заняли места два китайских бизнесмена – он услышал, как они торопливо распахнули свои «дипломаты», едва усевшись.
Светловолосая, средних лет бортпроводница в голубой униформе наклонилась к нему с дежурной улыбкой:
– Как нам вас называть, мм? – Она подняла планшет с планом рассадки так, чтобы ему было видно. Коко медленно опустил газету. – Вы у нас… – Она взглянула на него в ожидании ответа.
«А как нам вас называть, мм? Дахау, назовем тебя Леди Дахау».
– Почему бы вам не называть меня Бобби?
– Что ж, так я и поступлю: буду называть вас Бобби. – И женщина нацарапала «Бобби» в ячейке, обозначавшей на схеме место «4B».
Из карманов Роберто Ортиса он выгреб не только паспорта и кучу карточек и удостоверений личности, но также шестьсот долларов США и триста сингапурских. Нехило! А в кармане блейзера Коко нашел ключ от номера в отеле «Шангри‑Ла» – где же еще мог остановиться молодой целеустремленный американец?
В сумочке мисс Баландран Коко обнаружил расческу‑выпрямитель, противозачаточный колпачок, тюбик со спермицидным гелем, маленький пластиковый контейнер с зубной пастой «Дарки» и зубной щеткой, чистые трусики и новую пару колготок, флакончик блеска и кисточку для губ, трубочку туши для ресниц, кисть для румян, расческу с тонким черенком, трехдюймовый отрезок белой пластиковой соломинки, маленький кожаный футляр, заряженный поппер‑ампулами с амилнитритом[1], потрепанную книгу Барбары Картленд в мягкой обложке, пудреницу, полдюжины рассыпанных таблеток «валиума», множество скомканных салфеток «Клинекс», несколько связок ключей и пухлую «котлету» купюр, в которой оказалось четыреста пятьдесят три сингапурских доллара.
Деньги Коко забрал себе, все остальное бросил в ванной на полу. Затем, сполоснув лицо и вымыв руки, взял такси до «Шангри‑Ла».
В Нью‑Йорке Роберто Ортис проживал на Вест‑Энд‑авеню.
Там, на Вест‑Энд‑авеню, можно ли почувствовать, как владыки земли, как сам Господь алкали смертности? Ангелы летели по‑над Вест‑Энд‑авеню, их плащи развевались на ветру.
[1] Амилнитрит – группа ненаркотических веществ сосудистого действия. Якобы улучшают качество полового акта, обогащая возникающие при этом ощущения. Первоначально использовались гомосексуалистами для расслабления анального сфинктера, со временем и благодаря рекламе их стали широко продавать под названием «лекарства для отдыха». Представляют собой летучие жидкости для вдыхания, продаются во флаконах. Вызывают сильную головную боль, как нитроглицерин. Когда производство для этих целей в США было запрещено списком, циклогексилнитрит в него не попал, поэтому он остается законным. Для медицинского использования амилнитрит выпускается в ампулах, издающих при открытии легкий хлопок, отсюда название – «Поппер» (англ. popper).
