Конец
– Минутку, минутку, вы не так меня поняли. Скажу вам две вещи. Одно дело – переехать из страны в страну, и совсем другое – дезертировать. Это уже не просто сменить место жительства. Это преступление. Измена.
– Всего десять лет назад я пожертвовала честно заработанные доллары на восстановление Кассино – он находится в той же провинции, где я родилась.
– Это другое. Не совсем одно и то же, это другое.
– Вы сказали: «Две вещи».
– Это другое, и я перехожу ко второй своей мысли: этих людей привезли, а мы приехали сами. Вот и разница. Будь я цветным, стал бы отдавать честь флагу? Спорный вопрос.
– Но ввоз рабов в эту страну был запрещен еще в 1808‑м. – Она втянула воздух сквозь зубы.
– Сейчас я в состоянии представить общую картину, – отреагировал Рокко. Сегодня было как‑то особенно сложно контролировать речь.
Непереваренное содержимое мозга мгновенно выскакивало наружу через рот, и Рокко самому приходилось прислушиваться, размышляя, что же он говорит. Он как бы раздвоился: один сосредоточился на мире внешнем, разглагольствовал, второй же не выбирался за границы тела, наблюдал за происходящим, находясь одновременно в состоянии бодрствования и сна, испытывая приятное чувство – как бы его назвать? – пожалуй, восторга. Однако в этот самый момент его не было. Пару секунд назад был, а сейчас, стоило обратить внимание, исчез. И ему так хотелось, чтобы это случилось с восторгом вновь, если такое возможно, хотелось потерять и вновь обрести, испытать то же, что христиане, поверившие в Господа.
– Позвольте мне сказать, надеюсь, вы не обидитесь, но вы видите малую часть картины, – произнес Рокко. – Это все равно что начать выискивать мелкие недостатки в тех, кто привез сюда их дедов. Вы, уж простите, говорите, как все эти люди.
– Какие люди?
– Которые кричат: «Надо позволить воробью спариваться с вороной!» И все такое прочее.
В столовую вернулся Чиччо, на шее его, будто шарф, висело полотенце.
– Чиччо все слышал? – спросила она.
– В общих чертах, – уклончиво ответил мальчик.
Конец ознакомительного фрагмента
