Контуженный: Побратим

Оскорблённый аграф гаденько ухмыльнулся, и в следующее мгновение меня пронзил разряд, несколько секунд моё тело скручивало в дугу, изо рта, сведенного судорогой, начала выступать пена. Наконец экзекуция закончилась, и я обессиленно опал на кресле, мой качественный мультикам был мокр ниже пояса, видимо, от удара током я обмочился, и это не укрылось от учёного, он снова противно хихикнул.

– Ну и сука ты, длинноухий, надеюсь, я выживу на этой планете и засуну свою ногу тебе в жопу по самое колено, – прорычал я.

– Ты сначала выживи, обезьяна, – улыбнулся аграф, и удар током повторился.

На этот раз мне показалось, что пытка электричеством продлилась дольше, наконец, она закончилась, не знаю, обмочился ли я на этот раз, я всё равно был мокрым, в данный момент меня интересовало совсем другое, не сорвало ли мне дно. Я поёрзал в кресле и облегченно выдохнул, удержал, почему‑то очень сильно захотелось смеяться, и я дико заржал сам над собой.

Аграф с тревогой оглядел меня, видимо, решил, что я спятил.

– Не ссы, Маруся, я Дубровский! – глубокомысленно изрек я, и в этот момент капсула в углу помещения издала мелодичную трель и открылась.

Аграф поспешил туда и при помощи дроида помог подняться моему будущему напарнику, я уже сейчас понимал, что компаньон мне достался слабоватый, мало того, что он молодой, так ещё и не помнит ни хрена, даже если что‑то когда‑то и знал. Значит, что? Это значит, что придётся мне его задницу вытаскивать из дерьма. Парня опять усадили в кресло, а мне велели подняться и повели к этому саркофагу, затем уложили внутрь. Повезло вам, уроды, что браслет на руке строгий висит, а то бы я вам тут устроил Варфоломеевскую ночь. Крышка плавно опустилась, и я прислушался к своим ощущениям, лежать в этом агрегате оказалось довольно удобно, где‑то в районе головы раздалось лёгкое шипение, и я почувствовал сладковатый привкус во вдыхаемом воздухе.

Через мгновение саркофаг открылся, и я попытался собрать мысли в кучу, самочувствие было не сказать, чтобы плохим, но ощущалось легкое последствие от анестезии. Где‑то на периферии зрения крутился какой‑то значок, он как будто медленно чем‑то наполнялся, но как только загружался целиком, то вновь обнулялся. Очень странный кружок, это что, ради этого ученый меня купил?

– Вставай, обезьяна, – потребовал голос аграфа, я нехотя поднял руки и, уцепившись за края саркофага, попытался встать.

Меня несколько раз качнуло, но вроде зрение пришло в норму, головокружение отступало, я смог перекинуть ноги через бортик и вылезти из него. После этого я прошёл к успевшему высохнуть креслу и сел в него, я отметил, что форма моя оказалась сухой.

Аграф подошел ко мне и начал задавать вопросы.

– Ты видишь активировавшееся окно нейросети?

– А что это такое? – спросил я его.

– В поле зрения должна находиться иконка, надо нажать на неё усилием мысли.

– Это такой кружок, который медленно крутится и пытается чем‑то заполниться? – уточнил я.

–Да‑да, как только он заполняется и становится одного цвета, сразу же мысленно нажимаешь на него, жми.

– Да не заполняется он, доходит до верха и снова обнуляется.

– Проклятье, она даже загрузиться у тебя не может! Ну да ладно, главное, загрузчик есть, а значит, она прижилась. Значит, так, слушайте внимательно, сейчас я отведу вас к вашим капсулам, там вы сядете в них и спуститесь на планету, вставайте.

Мы с парнем послушно выполнили его приказ, робот, направивший на нас оружие, настойчиво советовал не оспаривать право этого аграфа тут командовать. Под прицелом монструозной пушки Лозар проводил нас по коридору в какой‑то отсек, там мы увидели в ряду себе подобных две открытые вертикальные капсулы, в которые нам предстояло погрузиться. На уровне головы они были оборудованы прозрачным окном, створки их открывались в обе стороны, и аграф приказал нам войти внутрь. Я вошёл и повернулся, осматривая внутреннюю начинку этих аппаратов, ну что ж, не богато, видимо, она была полностью автоматической, потому что изнутри, кроме гладких стен, ничего не было заметно.

– Запомните, если не сдохли в течение суток, вот тут, – аграф указал пальцем, – откроется коммуникатор, и вы сможете связаться со мной. После этого я сообщу вам дальнейшие инструкции, вы поняли меня?

Я кивнул в ответ и недобро посмотрел на него, больше Лозар не произнёс ни слова, он отвернулся, и створки спасательных капсул закрылись, из задней стенки выскочили несколько ремней и надёжно зафиксировали меня.

– Надеюсь, я смогу выжить, – успел подумать я, и к моему горлу подкатил комок, потому что аппарат начал резко разгоняться.

Прошло всего несколько секунд, и вот я уже вижу через прозрачную часть черноту космоса, наступило кратковременное состояние невесомости, и мне показалось, что меня сейчас стошнит, видимо, не зря он нас с утра не покормил. Капсулы летели с большой скоростью, примерно через пятнадцать секунд я начал ощущать медленное нарастание гравитации, цвет окружающего пространства за бортом изменился, значит, мы стали входить в верхние слои атмосферы. Я вспомнил всё, что я видел в различных фильмах на космическую тематику и сообразил, что сейчас по канону жанра моё транспортное средство должно начать быстро разогреваться. Как только я о таком явлении подумал, это и случилось, капсула прорвала верхние слои атмосферы, какие‑то её частички от нагрева раскалялись и отлетали, возникало ощущение огненного кокона вокруг этого утлого суденышка.

К горлу подкатил ком размером с футбольный мяч. «Какая же сейчас должна быть перегрузка, – подумал я, – ощущение такое, как будто тебя размазывает тонким слоем по внутреннему пространству».

Я сжал зубы и попытался зажмуриться, только вот помогало это плохо. Ох, мама, зря я хотел в детстве стать космонавтом.

В голове крутилась одна мысль: «Как эта хреновина должна тормозить на такой скорости? Если она врежется в землю, то я даже в случае гипотетического выживания не смогу протянуть долго, меня просто расплющит в блин».

Однако вопреки моим опасениям, эти устройства были спроектированы для того, чтобы спасать разумных с борта корабля. Когда до поверхности планеты оставалось не больше пятидесяти метров, сработала автоматическая система посадки на грунт, из небольших дюз вырвались реактивные струи миниатюрных плазменных двигателей. Вот тут я ощутил самый высокий уровень перегрузок, как будто ты на огромной скорости врезался в стену. Капсула пролетела последние оставшиеся метры и, скользнув по стволу какого‑то дерева, оказавшегося на её пути, опустилась на землю и застыла в вертикальном положении. Несколько секунд она ещё постояла, а потом, не очень удачно для меня, упала вперёд, прозрачным экраном вниз, ремни, которые фиксировали меня во время полета, выпустили меня из своих крепких объятий и скрылись в задней стенке аппарата.

Я тяжело дышал, приходя в себя, лёжа на дверцах, в капсуле мерцало очень слабое освещение, но присутствовал кислород, это, конечно, хорошо, потому что сейчас мне нужно отдышаться и хоть немного прийти в себя. С ног до головы я был мокр, за короткий промежуток времени я пропотел насквозь, надеюсь, что паренёк, с которым меня угораздило попасть в одну команду, пережил этот спуск на планету.