Корабль теней

Весна 1975 года в Элисте выдалась на удивление жаркой. Полыхала буйной зеленью майская листва, пыльные проспекты раскалились словно доменные печи, а голуби, обычно стаями кружившие над площадью Ленина, теперь обессиленно прятались под козырьком магазина‑«стекляшки», стоявшего поодаль. Еще немного, и начнутся последние экзамены, и вчерашние десятиклассники наконец вступят в долгожданную взрослую жизнь – кто работать, кто учиться дальше.

Тоня не любила этот город. Да и не за что было его любить, собственно, – он никогда ей не был родным, она приехала сюда вместе с семьей из Ростова, потому что отец, агроном, что называется, с именем, четыре года назад отправился в Элисту заниматься мелиорационными работами в условиях сухого калмыцкого климата. В Ростове остались все школьные друзья, любимый двор по адресу Гоголя, 10, и там же осталось Тонино детское сердце. Поэтому единственной мыслью Антонины Рыжих по окончанию школы было – уметелить отсюда к чертям собачьим, уметелить куда угодно, лишь бы больше не глотать эту горячую степную пыль.

Отец, конечно, имел свои виды на единственную дочь. Он уже договорился со своим старым коллегой, руководителем элистинского сельхозинститута, что Тоня поступит учиться на агронома, – продолжать, так сказать, семейную традицию. Тоне не то чтобы претила сама идея этой профессии, вовсе нет, – ее пугала лишь перспектива еще на пять долгих лет врасти корнями в эти унылые калмыцкие пески. С друзьями в школе здесь не сложилось, и кто знает, сложится ли в этом чертовом институте. Нет, Тоня совершенно определенно не хотела оставаться здесь ни единого дня сверх необходимого для того, чтобы отстреляться со всеми школьными экзаменами.

– Папа, я не ботаник! Не агроном! У меня и по биологии всегда было так себе – с троечки на четверочку. Ты думаешь, это из‑за моей тупости?! Вовсе нет! Просто мне это не интересно, не близко.

– А что тебе близко? – Грузный Никита Андреевич, отец Тони, нервно расхаживал из угла в угол, крестя комнату шагами. Хрусталь в серванте слегка позвякивал в такт его поступи. – Ты еще не в том возрасте, чтобы сознательно решать, к чему у тебя есть способности, а к чему нет! Тем более что для поступления к Борисенко тебе и не нужны какие‑то особые знания – я обо всем договорюсь, они там сделают из тебя‑недоучки достойного профессионала. Фамилию не опозоришь.

Тоня поджала ноги, угнездившись в углу широкого разлапистого дивана.

– Ты всегда делаешь так, как нужно тебе. Тебе! Не кому‑то другому! Кому взбрело в голову поехать сюда орошать местные земли? Тебе! А у меня другая жизнь! Я уже взрослый человек, папа! У меня свои интересы, увлечения! Тебе плевать на это, да?

– При чем здесь «плевать – не плевать»? – Никита Андреевич набрал воздуха, чтобы выдать дочери суровую отповедь, но в последний момент промолчал, силясь сдержать накатившее на него раздражение, и попытался сменить тон. – Может, ты подыскала какие‑то другие варианты, где продолжать учебу? Ну, расскажи!

– И расскажу! – Тоня, казалось, горела открытым пламенем, ее уже невозможно было затушить. – Я могу вернуться в Ростов и поступить в медицинский. Даже с четверкой по биологии. Могу поехать в Кишинев в политехнический, или в Волгоград – без разницы! Институтов много! Почему свет клином сошелся на этой сельхоз‑фазанке?

– «Сельхоз‑фазанке»… Подбирай слова, все‑таки директор этой «фазанки» – мой старый друг.

– Да хоть родная бабушка! Я не хочу учиться по блату, я хочу учиться по зову сердца.

– Ох, Тоська… Заведет тебя твое сердце! – начал было Никита Андреевич, но в этот момент резко зазвонил телефон. Отец снял трубку, послушал, пробормотал «хорошо, выезжаю», и, небрежно бросив Тоне «Опять магистраль рванула, передай матери, чтоб вечером не ждала», набросил на плечи пиджак и ушел, раздраженно хлопнув входной дверью.

Две недели экзаменов, последний звонок, вручение свидетельств… Время пролетело как один быстрый, малопонятный, замудренный и оттого почти бессмысленный кинофильм. Под кроватью Тони спрятался небольшой чемодан из бордовой винилискожи, где среди платьев, белья и прочих вещей хранились ее сбережения – всего чуть больше тридцати рублей, целое состояние для восемнадцатилетней советской девушки. Вскоре двадцать один рубль из этого богатства был обменян на железнодорожный билет – поезд №251 Элиста‑пассажирская – Москва, Павелецкий вокзал.

В обед 16 июня Тоня, оставив на кухонном столе большое, обстоятельное письмо, вышла из квартиры с чемоданом в руках, тщательно заперев за собой дверь. В 13:47 отправление поезда до Москвы. «Жаль, что он не отходит ночью, это было бы гораздо эпичнее – сбежать от родителей под покровом темноты», – мелькнула мысль в ее голове. Продумала ли она свой дерзкий побег? Спустя время Тоня поняла, что подобного рода авантюра вполне могла дорого ей обойтись, но свойственная юности доля бесшабашности словно выключила тумблер с надписью «осторожность» в ее темноволосой голове. Вместо этого там ярко мигала неоновая надпись «СВОБОДА», мигала настырно и безостановочно, как световая реклама из заграничного фильма. Споро добежав до вокзала, Тоня сунула билет под нос хмурому проводнику и, заняв положенное место, отправилась во взрослую жизнь.

В Волгограде в поезд сел белобрысый молодой парень с тяжелым рюкзаком. В расстегнутом вороте его гимнастерки виднелась полосатая тельняшка. Место парня оказалось на верхней полке, как раз напротив Тониного. Рюкзак полетел в багажное отделение, а парень, усевшись на полке и свесив ноги вниз, с интересом уставился на попутчицу.

– Александр. Томашевский. Можно просто Шурик, – представился он. Его светлые глаза, казалось, скрупулезно, хирургически изучали Тоню.

– Антонина Рыжих, – ответила Тоня и вновь уткнулась в книгу.

– Что читаешь?

– Григорий Адамов. «Тайна двух океанов». – Тоня не была расположена продолжать разговор, но Шурик не показался ей излишне навязчивым – во всяком случае, на первый взгляд.

– О‑о, я читал ее! – В светлых глазах попутчика мелькнула искорка. – Больше всего мне там симпатичен Марат. Он молод и у него живой, ищущий ум. Ха! У меня есть дядя в Иловле, знаешь, по описанию – ну вылитый этот Лордкипанидзе, Арсен Давидович! Ты до какого места дочитала?

– Э‑эмм… Павлик застрял в водорослях…

– …Пока гонялся за черепахой? Да‑да, здоровская глава! Вообще, конечно, там, в книге, масса фантастики и выдумок, но есть и реально существующие вещи. И с точки зрения моряка описано все довольно логично.

– А ты моряк? – чуть насмешливо спросила Тоня.

– Будущий, – невозмутимо ответил Шурик. – Я в ЛВИМУ еду поступать. В Ленинграде.

– Куда‑куда?

– Ленинградское высшее инженерное морское училище имени Макарова. Слыхала про такое? Кузница кадров всего морфлота!

– Первый раз слышу, – призналась Тоня.

– Я с детства мечтаю о море. Ну что у нас в Сталине‑то? Только река. А я океаны хочу повидать. Соленый шум прибоя и песни ветра в парусах, понимаешь?

– Это цитата?

– Да. Из меня! – засмеялся Шурик. – А ты куда путь держишь, странница?

– Я… Я пока сама не знаю. В Москву. Тоже буду поступать.

– Куда поступать?