Корабль теней
Кирилл небрежно козырнул и вышел обратно на палубу. Здесь стало заметно свежее, и чем ближе подходил ТК‑17 к туманной шапке, тем ощутимее холодало. «Ишь ты, «жара‑а», – неприязненно поморщился Кирилл, вспомнив потный загривок рулевого. – «Будет тебе прохлада, хоть залейся».
Он еще раз внимательно всмотрелся в непроглядную бело‑серую дымку, но, не найдя там, по‑видимому, ничего примечательного, решил вернуться обратно на бак, к недокрашенному противопожарному щиту. Какая‑то странная тревога одолевала матроса, покалывая в затылок. «Хрен знает, что это за облако, или дым, или пар, или черт‑те что», – пробормотал он, не решаясь повернуться к туманной шапке спиной и почти пятясь в сторону кормовой палубы.
Возле ведерка с алой краской, на ящике с песком, широко расставив ноги в коротковатых, не по росту, форменных брюках, сидел долговязый Толик и курил. Увидев Кирилла, он быстрым движением выщелкнул недокуренную сигарету за борт.
– О, так вот кто тут все задымил! – усмехнулся Кирилл, вновь берясь за кисть; он, похоже, хотел спрятать волнение, но получилось не очень убедительно.
– Это американцы! – выдал Толик. Для пущего эффекта он звонко хлопнул ладонью по полупустому ящику, на котором сидел.
– Что ты несешь, того‑этого, при чем тут американцы? – поморщился Кирилл, орудуя кистью.
– Я те точно говорю! – не унимался тот, потрясая поднятым вверх указательным пальцем, как древком флага. – Эта пигалица‑то, Саманта Смит, это все из‑за нее! Привезла тут… как его… метеорическое оружие, вот и начались у нас туманы и всякие извержения, да метеориты посыпались.
– «Климатическое», – на автомате поправил Полыхаев.
– Да хоть истерическое! – хмыкнул Толик. – И «спит» тоже американцы открыли. Я не удивлюсь, если и «спит» этот она к нам сюда завезла!
– Балда ты, Толик, – вздохнул Кирилл, – СПИД половым путем передается.
– Чего?
– Ну, переспать надо… Подружиться, так сказать, организмами. Трали‑вали на сеновале… А она ж козявка еще, эта Саманта. Какой тут СПИД. Кстати, – он круто поменял тему, стараясь отвлечь не в меру болтливого товарища от конспирологических теорий, – что за картинка у рулевого за спиной висит?
– Да этот, новый‑то, Андропов…
– Да не он! Рядом.
– А, голая девка? Терехова. Актриса. Баская бабенка, ага. Че, понравилась? – Толик плотоядно хохотнул.
– Да как‑то не к месту она там…
– Кирюха, голая девка – она везде к месту, – авторитетно начал Толик и внезапно осекся.
– Ты чего?
– А туман‑то, гля.
Да, он уже окружил ТК‑17 со всех сторон – плотный, слоистый, белесовато‑розоватый сверху и серый снизу, он словно всосал судно и заполнил собой все углы и закоулки. Корабль вошел в туман, как десертная ложка в плотный кисель; леера, битенги и другие металлические предметы на палубе мгновенно покрылись мелкими каплями росы. Даже звуки, которые еще минуту назад были хорошо слышны, – плеск легких волн, скрип снастей и урчание дизеля, – теперь звучали как‑то приглушенно, словно через верблюжье покрывало, какие выдавали морякам Севморфлота в холодное время года.
– Ладно, черт с ним, с туманом. Тарасенко пойдет по приборам. Надо работать, Толян.
– Поработаешь тут, – проворчал Толик. Он собрал все ошметки старой краски в ведро и побрел, подволакивая ноги, к борту, чтобы незаметно выбросить их вон. «Альпинист» по‑прежнему что‑то неразборчиво курлыкал, но французская певица уже давно уступила место какому‑то унылому актеру, который, по‑видимому, почти засыпая от скуки, начитывал радиоспектакль; голос актера едва прорывался через шипение и треск, – то ли батарейки садились, то ли качество радиосвязи внезапно ухудшилось. Кирилл макнул было кисть в ведерко, чтобы пройтись по щиту на второй заход, как неожиданно послышался топот, и из тумана выскочил Толик. Глаза его были вытаращены, костлявые кулаки сжимались и разжимались, а худая грудь под тельником шумно ходила ходуном.
– Кирюх… Там, за бортом… Три… Три трупа! – выпалил он.
– Что ты несешь, какие трупы? – вскинулся Полыхаев.
– Я те зуб даю! Там, у правого борта… Катер… А на палубе три тела лежат… Мертвые, не шевелятся.
Кирилл, не ответив, вновь бросил кисть и метнулся к правому борту. Ухватившись запачканными краской ладонями за мокрые от росы леера, он осторожно выглянул наружу, словно опасаясь, что из воды и взаправду выскочат трое мертвецов и набросятся на него.
– Вон там, ближе к носу, – жарко пропыхтел Толик в ухо. Кирилл присмотрелся. На волнах, почти вплотную к борту, покачивался маленький бело‑синий катерок‑полуглиссер. Он был весь в пятнах ржавчины, зарос какими‑то водорослями, кормовые банки частично разломаны. На палубе катера лицом вверх лежали трое мужчин.
– Трупы, – гробовым шепотом выпалил Толик.
– Эй вы, на катере! – выкрикнул Кирилл и замахал рукой. – У вас все в порядке?
Ему никто не ответил. Тела на палубе так и остались неподвижны.
– Ну, точно трупы, – уверенно констатировал Толик.
– Да что ты заладил «трупы, трупы». Гони к старшому, доложи, того‑этого. А я попробую их сострунить да пришвартовать как‑то.
* * *
– Начбазы на связи. Слушаю! – Худой, словно высушенный степными ветрами человек в аккуратно выглаженном кителе с тремя звездами на погонах ухватил трубку задребезжавшего телефона и прижал ее к уху.
– Это Тоня. Тут такое дело… Я даже не знаю, как сказать. – Голос связистки звучал растерянно и чуть дрожал.
– Говори, как есть, Тонечка.
– Григорий Юрьевич… Они, кажется, нашлись.
– Нашлись?! – Четко очерченные седоватые брови на лице капитана взметнулись вверх; он сразу понял, о ком речь.
– Нашлись, – повторила Тоня. – На катере. На том самом. Грузовое судно ТК‑17 взяло его на буксир, и идет к нам. Я… Я… – Она осеклась.
– Живые? – коротко спросил Григорий Юрьевич. Вместо ответа Тоня чуть всхлипнула.
– Так, Антонина. А ну‑ка соберись. Тебе сейчас нельзя волноваться.
– Но ведь они же нашлись, Григорий Юрьевич! Нашлись! Надо позвонить Сергею Ивановичу и Володиной жене… А что до меня, – зачастила Тоня, – у меня ведь всего лишь третий месяц срока, не беспокойтесь, все норма…