Красавица за чудовищем. Книга четвертая

– Но он не любил сладости, как и его родители. Они считали, что от всего мучного портится фигура, появляются морщины и пахнет плохо из‑за рта. А я все равно пекла пряники, оладушки. Как‑то раз пришла я домой пораньше после учебы. Мама его была у нас в гостях. Я заглянула на кухню и увидела, как она беседуя с моим парнем, выбросила оладушки в мусорное ведро. «Такой едой только свиней кормить», – сказала она. Я была так раздосадована. Разразился скандал. Мама его – настоящая змея. Притворилась оскорбленной и больной. Села на стул и плачет. Говорит, что как лучше хотела. «Нельзя, – говорит, – кормить моего сына такой едой. Этим даже скот не кормят». А этот козел глазами хлопает: то на меня, то на маму. Потом говорит: «Ну, правда, дорогая, не пеки ты больше. Я их все равно не могу есть. Ну, не привык я к такой еде. К тому же у тебя это скверно получается. Не твое это. Ну, не твое. Займись тем, что у тебя хорошо получается. Прошу тебя, любимая, не расстраивайся. Я ведь как лучше хочу. Кто тебе еще правду скажет? Все только льстят, а за спиной смеются. Не умеешь ты готовить, не страшно. Сейчас всего полно. С голоду не помрем». Вот так… Потом мама его в слезах уехала, а мы с ним помирились. Только я стала замечать, что у меня и вправду все перестало получаться. То крем сворачивается, то коржи подгорают. Больно было смотреть на все это: на свои черные пряники, на каменные пампушки. Короче, я подумала и решила, что он прав. Не мое это дело. Забрала я документы из этого училища и поступила в университет. И все ради него. Он ведь у меня был образованный. Профессором хотел стать. Мои ватрушки и близко с его возвышенными целями не валились. Стала я учить дидактику, герменевтику. Тортики мои мне все еще снились, только какие‑то кособокие. Прошло время, и я стала забывать обо всем. Забывать о своей детской мечте, о той обиде, которую нанесла мне его мама и он сам. Мы стали питаться здоровой едой. Я тоже стала следить за уровнем нитратов, покупать продукты только в биомаркете. В общем, зажили мы с ним душа в душу. Мне даже смешно стало, что между нами могли стоять какие‑то тортики. С ним мы поднялись сюда в первый раз. Здесь он предложил мне быть его женой. Я была так счастлива. Любила его до беспамятства. Разревелась тут от счастья. Господи, неужели я была такой сопливой дурой? Планировали пожениться через года три или четыре. Когда до свадьбы оставалось ждать всего год, папа его сильно захворал. Так что ему снова нужно было ехать в Берлин. Он даже тогда вещей с собой не стал много брать. Говорит, что через неделю вернется. А на вокзале он взял меня за руку, заглянул прямо в глаза, и говорит такой на полном серьезе: «Обещай, что ты будешь ждать меня. Обещай, что будет ждать, что бы ни случилось. Вот что бы ни случилось, ты просто жди меня». Я рассмеялась. Показались смешными такие сентиментальности. К чему они? Ведь он все равно через неделю вернется. Но он смотрел на меня очень серьезно. Так что я положила правую руку на грудь и торжественно произнесла: «Буду ждать тебя хоть всю жизнь. Что б ни случилось, я буду тебя ждать». А потом он уехал, и это было в последний раз когда я его здесь видела.

Повисла пауза. Туристы ходили мимо нас, щелкая фотоаппаратами. Голоса звучали тут и там, но для меня казалось, что весь мир застыл в ожидании продолжения. Мне думалось, что вокруг нас повисла густая тишина, которую сложно пробить даже звоном колоколов. Я ждала. Барбара провела костлявой рукой по своим коротким волосам. Колючий звук щетины, прорезал воздух.

– Папа его умер. Маме стало плохо, – наконец продолжила она, – пришлось за ней смотреть. Он устроился там на временную работу. По крайней мере он так мне говорил, когда мы с ним созванивались. А потом мама его нашла ему там хорошую невесту. Я ей не нравилась. Знаешь, что она говорила ему обо мне? Она говорила, что я не такая эффектная.

Слово «эффектная» Барбара произнесла с насмешливым придыханием, чуть закатив глаза. Она несколько пронесла это слово, и каждый раз звук «ф» проскальзывал между двумя короткими и пафосными «э».

– Понимаешь. Я такая не эфэктная. Вся такая прямо не эфэктная. Поэтому она нашла ему такую, которая была от задницы до рта – эфэктная. Вот он на ней и женился. Я даже ради этого в Берлин поехала. Хотела свадьбу им расстроить. Приехала и ждала его у дома. Они были на каком‑то светском приеме. И вот вернулись оттуда поздно. Он свою новоиспеченную из машины волочит, а она вся такая пьяная. Смеется, бормочет что‑то под нос. Вот что значит быть эфэктной, понимаешь? А потом они поднялись по крыльцу, и она там весь порог так эфэктно обблевала. Я посмотрела на весь этот театр и просто уехала. Нет у нас с ним ничего общего. И если это в понятии его мамы хорошая партия для него, то пусть так и будет. Я вернулась во Франкфурт, выбросила все его вещи, сменила адрес и зажила себе счастливо… Почти счастливо… Я ведь получила высшее образование, поэтому меня тут же взяли на работу. Вот так я зажила себе. Всем довольна. Но порой бывает, когда я замешиваю глину в нашей мастерской, то, как ветхая пленка, всплывают мои детские мечты. И тогда мне кажется, что красная глина пахнет шоколадом, а желтая карамелью и фисташками. Порой, когда никто не видит, я леплю кексы, печенья, двухъярусные торты. Теперь уже поздно что‑либо менять. Я поняла, что предала мечту и растеряла весь свой талант. Предала ради козла, который взял с меня обещание ждать, а сам так и не вернулся.

 

Конец ознакомительного фрагмента