Лабиринты проклятого леса. Сезонное безумие. Том 1

Мужчина немного успокаивается, но всё равно остаётся недоволен, понимая, что больше доверять парню не сможет. Герой и сам не знает, когда утратит силы сдержать своё обещание и снова сорвётся, поэтому виновато избегает зрительного контакта и стремится поскорей уйти. Он надеется, что это всё закончится как можно скорее и жизнь пойдёт прежним чередом.

Но уходить от ответственности ему не дают, Данэль снова хватает парня под руку и тащит к главе фермерского хозяйства, ведь не прийти туда, а делать вид, будто ничего не было, просто невозможно. Этот разговор в любом случае будет неизбежен и лучше прийти лично. Нужно, в конце концов, хотя бы отметить своё присутствие.

 

Александр Павлович оказывается зол больше всех остальных. И при этом успевает сообщить, что парень отстранён от практики и может ехать домой. Насовсем. Это кажется Герману полнейшим бредом, ведь сначала должен быть выговор, а уж потом крайние меры. Разве нет? Но мужчина непреклонен, это его окончательное решение и документы уже распечатаны, но не подписаны.

– Знаешь, насколько опасно было искать тебя по всему лесу, где постоянно рыщут «больные рты»? Мы боялись, что уже не сможем вернуть тебя обратно.

– Чтобы со мной не случилось – это уже мои проблемы.

– Я знаю, что тебя ничего в жизни не волнует.

– Т‑ц… Но ведь я оставил записку. Почему меня должны были искать, ведь первым делом надо было проверить меня в общежитии, а там и записка на столе.

– Никакой записки не было.

– Как не было? Может её сдуло ветром…

– То есть мы должны были догадаться, искать клочок бумаги среди травы?

– Нет, но… Вы меня сами никуда не отпускали.

– И поэтому тебе нельзя было уходить. Вот ещё что: Миенэ сказала мне, что слышала, как ты разговаривал на торговом языке я’храс. Мне стоит сообщить об этом в полицию?

– Что? Нет! Когда я говорил на нём? Я даже понятия не имею, что это за язык! Я ругнулся при ней один раз, но это было так… Это… Было обычное слово, просто она что‑то себе придумала, ей показалось.

Мужчина устало вздыхает:

– Собирай вещи и завтра утром уезжай.

Взятка – штука удобная, но не со всеми её можно провернуть. Герману нечем возразить. Да и местные всё поймут.

 

***

 

Герой вышел на безлюдный ночной двор, слыша лишь сонные песни кузнечиков. Постояв на крыльце дома, не думая ни о чём, он просто хотел успокоиться, прежде чем решать образовавшиеся проблемы. Данэль пошёл в общежитие, чтобы собрать все вещи. Домой ехать нельзя, а здесь оставаться уже не разрешают. Парень сел на ступеньки, зная, что из окна кабинета отлично его видно. Взрослые часто отчитывают детей, а потом смягчаются и идут на уступки. Нужно только дождаться, когда собственная строгость покажется мужчине излишне резкой.

Минут через двадцать, когда вся эта затеяла стала казаться глупой, Александр Павлович Ким наконец тихонько вышел из здания. Заперев дверь на замок, он всё‑таки обратился к Герману.

– Вставай, покажу тебе один заброшенный домик.

– Зачем?

– Ты ведь хочешь заслужить у всех прощение?

– Да.

– Остаться ты здесь не можешь, но жить неподалёку – вполне. Только я за тебя больше не отвечаю, если там станет страшно, то сразу возвращайся домой.

Герой с трудом поднялся на ноги, привыкнув к своей позе.

– Я не испугаюсь. Показывайте.

– Где твои вещи?

Тут уже подошёл и Данэль, неся в руках парочку тяжёлых чемоданов.

– А вот как раз и они, – ответил Герман.

Александр Павлович немного рассмеялся:

– Это напомнило мне один случай, это конечно было в другом месте, я лишь слышал краем уха подробности: какой‑то студент решил нанять двойника, чтобы тот прошёл практику за него.

– Что за глупость? – парень слегка заразился смехом мужчины.

– Так ведь это был твой двоюродный брат – Абрам.

– Что? Я не слышал о таком, – парень вопросительно посмотрел на своего охранника, тот отрицательно помотал головой:

– Что ты на меня‑то смотришь? Я работаю в вашем доме, а не во всех, – раздражённо добавил работник, чувствуя тяжесть своей ноши.

– Ладно, пойдёмте, – сказал глава фермы и повёл двоих к «новому» жилищу.

 

Идти пришлось недолго, здание стояло в пятнадцати метрах от границы территории фермы. Заброшенный домик оказался очень старым одноэтажным бревенчатым зданием с одной общей комнатой. Забора нет, вероятно, был пущен на отопление. Ширина здания шесть на шесть метров, с каждой стороны стены по два застеклённых окна, на удивление целых, а под правым окошком у входной двери очень низкая деревянная лавочка без спинки. Снаружи видны трещины в дереве и даже растущий на брёвнах мох. Зелёная краска на ставнях давно выцвела и облупилась. Видно, что дом быстро износился из‑за того, что за ним совсем никто не ухаживал. Часть металлической печной трубы, изъеденной ржавчиной, с шиферной крыши снёс ветер и теперь она осталась лежать на земле, зарастая травой. Под входной дверью не было ступенек или маленького порога, но при попадании внутрь ноги будто провалились в яму – здание просто немного осело. Тяжёлая дверь, покосившаяся набок на расшатанных петлях – из‑за чего нужно было слегка приподнимать нижний край, держась за старую ручку, чтобы сдвинуть ту с места, – не имела замка, лишь старый кованый крюк с внутренней стороны и такую же петлю, врубленную в косяк.

Внутри домика в правом верхнем углу была печь буржуйка, а единственная лампочка в центре потолка перегорела и лопнула, как только её попытались включить. Александр Павлович обнадёжил парня и сказал, что в одном из пыльных шкафчиков без дверей – вдоль левой стены, если стоять на входе – лежат свечи и сменные лампочки. После этого он сразу ушёл. Данэль незамедлительно был послан найти хотя бы какую‑нибудь кровать‑раскладушку, ведь некуда было даже присесть; чемоданы пока остались стоять на пороге. Без предварительной уборки обустроиться здесь невозможно.